подразделения своего полка. Кроме нашей батареи тут ещё несколько рот, вернее их остатков.
Нас кормят супом, выдают сухари и сахар, обещают дать селёдку, но боевая тревога прерывает раздачу. Кухни уезжают. Мы занимаем оборону за остатками каменной ограды кладбища. Нам объясняют, что здесь вторая линия обороны, а впереди есть ещё и первая.
Лежим и вглядываемся в тихое и мирное пространство перед нами. Спать хочется невыносимо. Чтобы не заснуть, я грызу сухари с сахаром. Скоро это развлечение заканчивается. Сухари съедены, и я незаметно для себя засыпаю.
– Аркашка, не спи, – сердито шепчет Андрецов. Я с усилием открываю глаза, но скука пейзажа навевает дрёму. Мишка снова будит меня. В нудном ожидании проходит час, другой.
Вдруг неизвестно откуда слышится стрёкот «кукушки». Потом второй, третий. Значит, немецкие автоматчики как-то просочились через первую линию к нам. По цепи передают приказ:
– Обнаружить «кукушек» и отвечать им.
Это уже интересней. Сон моментально отлетает. Вдали показывается танк. Он останавливается на далёкой дистанции и изредка выпускает короткие пулемётные очереди в нашу цепь. Мы яростно отвечаем. Танк стоит, затем разворачивается и исчезает. Вскоре появляется колонна танков. Один за другим они выползают из дальних строений и поливают нас пулемётным огнём, но сами идут не на нас, а левее, чтобы обойти кладбище.
Командир заверяет нас, что советские танки, стоящие где-то неподалёку, сейчас придут на выручку. А пока он вызывает добровольцев: ползти на левый край нашей цепи с бутылками зажигательной смеси и попытаться поджечь фашистские танки.
Утром нам дали ящик, в котором пол-литровые бутылки с привязанными к ним длинными, толстыми спичками. Теперь бутылки раздают и отдельно вручают куски картона с нанесённым составом, чтобы зажечь спичку. Тактике действия этого разрушительного оружия, названного впоследствии «коктейлем Молотова», нас не обучили заранее. Теперь объясняют:
– Когда увидишь танк на расстоянии броска, зажги на бутылке спичку, брось в танк бутылку, чтобы она разбилась и облила его, тогда он сгорит…
Мы берём по бутылке и ползём с винтовками вдоль цепи. Лежат убитые и много раненых, но мне не страшно, я ещё не понимаю серьёзности происходящего. Натыкаюсь на пожилого, сильно израненного добровольца. Он просит:
– Сынок, я умираю, очень больно, пристрели меня, пожалуйста!
Я в ужасе, второпях лгу:
– Сейчас тебя перевяжут, будешь жить! – И ползу дальше.
Цепь заметно редеет. К углу кладбища приползаем лишь вдвоём. Рядом разбитый ручной пулемёт, пулемётчик убит. Вокруг много бронебойных патронов. Немецкие танки неподалёку, метрах в 200-х от нас. Между ними и нами гладкая площадка, нет даже травы. Как тут подобраться с бутылкой к танкам? Оставляем бутылки и, набрав бронебойных патронов, стреляем по танкам. Они замечают, и пулемётная очередь разбрызгивается о камни, окружающие
