отборной брани, потому что находился далеко от Ипекйурда. Раз в 15–20 дней он возил в столицу мясо, птицу, молочные продукты и яйца. Работал на Хуторе, который облюбовал нарочно, ибо здесь у него не было никаких знакомых. В первый раз товара было мало, так как пилотный рейс сопровождался риском. Когда появились постоянные клиенты, делавшие предварительный заказ, выросли и вес, и ассортимент, и новое занятие ему понравилось.
Постепенно дворецкий размещал в пустующих сараях собственный скот. Перед отъездом убирал помет и сыпал корма. Получалось, что госпожа присматривала за имуществом слуги. Но он отсутствовал не более двух суток. Так что Гызылгюль-хала просто любовалась животными, поглядывая из окна.
Когда Абдул в первый раз увидел тощую корову, накупил комбикорма, а через пару дней пригнал молодого быка. Хозяева решили, что слуга арендовал его и открыли кошелек, но тот не взял деньги:
– Он мой, а спаривание – подарок вам. Родится теленок, по воле Аллаха куплю и его.
Супруги Баладжафар и Гызылгюль имели четырех дочерей, не считая утонувшую в море Перигюль. Старшая дочь с детьми и внуками жила в Белоруссии, вторая – в соседнем с Ипекйурдом селе. К ней и планировала перебраться женщина после смерти мужа или с ним, если усадьбу скупили бы раньше времени. Третья дочь уехала в Европу после неудачи в семейной жизни. Младшая, Нарынгюль проживала в Дашкесане.
– Присаживайся, интеллигентный чабан, – с восхищением произнес Сабухи.
Дворецкий занял место рядом с хозяином, не отводя полного жалости взгляда от тунеядца.
– И как он только не приказывает долго жить, – посмотрел старик на зятя, разливающего себе самогон неопределенного происхождения.
– Человека не убивает то, что он любит, – вступил Абдул в защиту своего вчерашнего врага.
Сам он был пил редко, только фирменную водку или коньяк и не больше ста грамм. Не получая никакого удовольствия от алкоголя, уходил спать под насмешки веселой компании. Так что сегодня у него была не одна причина не притрагиваться к спиртному.
– Странно, курит и колется, но не пьет, – прошептала Нарынгюль на ухо матери.
– Ну, у каждого по-разному, – объясняла Гызылгюль-ханум. – Вот твой пьет, как свинья, но не курит; наш новый рубщик и с бутылкой, и с сигаретами.
Пока Сабухи в одиночку провозглашал тосты за здравие тестя, тещи, жены и детей, его сын Гусейн принес бабушкин подарок – маленький аккордеон и, растягивая его во всю длину, стал одной рукой играть несложные детские песни. Потом он подошел к Абдулу, добродушно предлагая свои услуги:
– Я положу его на колени, подержу одной рукой, другой раздвину А ты играй «Жили у бабуси».
Мужчина поцеловал мальчика, забирая инструмент, и профессионально, с аккордами сыграл не только «Веселые гуси», но и несколько других мелодий.
Компания оживилась. Сабухи даже пустился в пляску. Баладжа-фар хлопал в ладоши, а дочь опустила голову от стыда. Только Гызылгюль-ханум сидела равнодушно. К ней и подошел опешивший мальчик:
– Кто
