как и любой холст, который вы здесь достойны видеть!
– У меня частная коллекция, я готов отдать любые деньги!
– Вы оскорбляете меня! Эти произведения принадлежат публике! А вы хотите подло так упрятать от глаз людских эти полотна и эгоистично наслаждаться ими в одиночку!
– Любые деньги! Не глупите!
– Убирайтесь! Вы оскорбили Ревиваля! Не появляйтесь больше здесь, грешник, что прячет от всеобщего внимания произведения искусства!
Оскорбленный господин удалился из театра.
– Поделом этому невежде, а теперь, Альберто, позволь, я покажу тебе твои покои.
Ревиваль открыл перед юношей дверь.
– Это больше похоже на убежище монаха, – сказал Альберто, увидев перед собой лишь скромное ложе и старый стол в комнате с каменными стенами и деревянным полом, – я думал, у меня будет роскошная комната, как и весь этот дворец.
– Негоже, ученик мой, у тебя будет великое сокровище, ты сможешь в любой момент пользоваться моей безграничной библиотекой, бродить по картинной галерее, смотреть спектакли и, самое главное, создавать свои собственные творения.
– Ну, что ж, раз на это воля твоя.
– Я научу тебя творить. Я буду твоей музой! Я научу тебя писать стихи, я научу тебя писать картины! Ты станешь талантливейшим моим учеником! И помни, каждый мой поступок, каждое мое деяние будет тебе уроком, мои очи – твои очи! Ты для меня и моих актеров как чистый лист, учись, наблюдай за нами и познаешь свою правду. Мысли, человек Возрождения, пока я даю тебе пищу для ума! Мир может стареть, как и любое другое живое существо, но, к сожалению, вместе с ним стареет и человеческий дух. Можете считать, что у мира сейчас душа молодого человека, жаждущего чего-то высокого и прекрасного, чья душа еще не поддалась взрослению и тем более старению. Сейчас дух человека так же молод и стремится ввысь! Занавес!
Занавес уже закрыт, читатель? Значит, никто не увидит меня, кроме тебя. Накинув тени на лицо, я вновь шагаю по туманным улицам родного города.
– Ждите меня тенью в ваших покоях, скоро от вашей коллекции останутся лишь рамы! – прошептал Ревиваль, вспомнив старые обиды.
Имею смелость я и безумное влечение проникать в частные покои, в замки, что приютили картины мастеров, поверь, читатель, это отнюдь не развлечение. Готов я втайне часами любоваться ими, пока первые лучи не разгадают мою тайну. Пора уйти, иначе меня хозяева увидят, но не могу я поступить так подло, налюбовавшись, самому уйти, как самолюбец. Никто больше не увидит этой красоты? Это преступление – скрывать от людей искусство! Поэтому не буду большим преступником, чем вы, если приму решение, что данная картина будет моим новым украшением! Не терплю частных коллекций! Читатель, ты смотришь с осуждением? Ты, наверное, думаешь: «Ревиваль ничем не лучше Ангела-Хранителя Италии, такой же преступник и вор!». Как хочешь, читатель, может, я еще оправдаюсь в твоих глазах. Может, именно ты поймешь меня и не будешь осуждать. Ладно, мы еще не так хорошо знаем друг друга, прости, я не в праве
