ворить не могу, то думаю. Мысли мои метались, как ошалевшие инфузории и, наконец, додумались до самого главного: «Ни за что! Я ни за что не двинусь с места! На берег я выбраться не могу! В лодку влезть – сил не хватит! Буду плавать! Куда дряхлая посудина – туда и я! А крокодилы в Москве-реке не водятся!»
После такого очень мудрого решения я немного расслабилась и посмотрела по сторонам, крокодилы нам действительно не угрожали, но нос лодки, где повис фотокор со мной на руках, неумолимо кренился к воде.
Наконец, прекратив неприличные вопли, фотокор начал скрипеть зубами. Собственно, это не я виновна в том, что лодка кренилась, это он висел на носу дряхлой посудины, а я всего лишь размещалась на одной его руке. Частично, вернее, той частью, что называется шиворотом. Остальной частью я барахталась в маслянистой воде канала имени Москвы. Своим затылком, а, может, это называется чутьем, я чувствовала, что фотокорреспондент наш Юра держится из последних сил, но его рыцарские чувства уже вступили в конфликт с профессиональным долгом. Когда я упала в воду, Юра бросился за мной, грудью упал на лодку и успел зацепиться подбородком за выступающую скобку. В таком положении он продержался целую минуту, но то ли скобка отломалась, то ли подбородок его оказался не так крепок, но только теперь он неудержимо сползал в воду. И лодка тоже медленно кренилась вперед, заваливаясь на бок.
– Наталья! – опять закричал Юра. – У тебя есть здравый смысл? Вылазь! – Юра недавно стал работать в газете и совершенно не знает журналистов, если предполагает, что у них есть такое важное качество, как здравый смысл.
Я отвернулась от Юры, как будто собираясь уйти, вернее, уплыть по своим женским делам, но боковым зрением я все же видела, как отчаянно мой спаситель борется со стихией и с моим упрямством. В одной руке у него висела моя раздутая водой куртка, внутри которой съежилась я, в другой – кофр с ценнейшими фотоаппаратами, который он старался держать повыше. Лодка подпирала его мужественную грудь, а джинсы булькали в воде. «Кажется, мобильник он последний раз вынимал из джинсов», – заботливо подумала я, скосив глаза в сторону лодочника. Ошалев от происходящих событий и сопротивляясь сползанию к носу, паренек на лодке открыл рот и вытаращил то, что еще недавно у него называлось глазами.
– Что же вы нас не спасаете? – самым невинным тоном спросила я, не то надеясь на ответ, не то пытаясь вывести его из ступора.
Несколько лет назад мы рыбачили на маленькой подмосковной речушке Пехорке, где как раз проходила тренировка байдарочников. Под мостом Пехорочку упрятали в трубу и, вырвавшись на свободу, речушка скакала по камням не хуже горного водопада. Все остальное было самым настоящим: байдарки, пена, камни и около спортивные страсти. Узкие легкие лодки одна за другой сигали вниз по перекату, а потом плавно поворачивали к берегу. Дальше Пехорка скучала в одиночестве, теряя на крутых виражах непривычную для нее нахрапистость.
Выбрав красивое место на высоком берегу, я закинула удочку. Стояло раннее и в связи с весной пока еще очень сырое утро. Толстый свитер и шляпа с широкими полями делали меня похожей на задиристого пацана, что и стало причиной разочарования одной интересной девочки-байдарочницы. Малолетняя любительница приключений решила познакомиться со мной самым оригинальным способом. Она вполне натурально перевернула байдарку и стала изображать тонущую в бурном море пленницу. Глядя на разыгранный ею спектакль, я даже почувствовала легкую жалость: вот ведь, бедняга, как убивается – и все из-за какого-нибудь мальчишки, небось?
Спортсмены, все как один, – девчонка была симпатичной – нырнули в воду и наперегонки бросились спасать, кто ее, а кто – лодку. И пока они не успели ее нежно выдернуть из воды, юная авантюристка плывет прямиком ко мне и укоризненно снизу вопрошает: «Что же вы меня не спасаете?»
Сначала я прямо растерялась, а потом, расправив плечи, ощутила себя рыцарем Ланселотом. Но роль оказалась слишком маленькой, вопрос прекрасной незнакомки повис над рекой. А сама она, сразу же разочаровавшись, решительно выскочила на берег и пошла назад пешком. Она меня презирала, как мужчину, и это было мне забавно, как женщине. Но именно тогда я поняла, как велико влияние дамских надежд.
– Что же вы меня не спасаете? – обратила я свой мокрый лучезарный взор к лодочнику, которого в виду его юного возраста пока с большой натяжкой можно было счесть мужчиной. Видимо, у меня произошел какой-то неизвестный науке утопленнический шок, если я умудрялась кокетничать, сидя в воде глубокой осенью.
– А-а-а!!! – вдруг заорал лодочник диким голосом, откидываясь назад всей спиной и падая на мокрое дно – видимо, он первым из нас троих пришел в себя.
От страха я сделала вертикальную стойку в воде, пулей вылетела наверх и очутилась в лодке. Оказавшись прямо на скамеечке для запасных игроков. И даже протянула руки, чтобы порулить. Но руля, к счастью, у этой лодки не было. А был только мотор. Но он не работал. И слава Богу! Это потом мне Юра так объяснил. И сколько мы ни анализировали, каким образом мне удалось выскочить из воды,
