через приёмную, он столкнулся с высоким рыжеватым господином, входящим в отделение с улицы. Мельком он отметил, что где-то видел этого господина, но он был не в том настроении, чтобы вспоминать.
Когда Аркадий Францевич, всё ещё пылая праведным гневом, поднялся в номер, Стас был уже там.
– О результате не спрашиваю, – опер отхлебнул чаю из стакана, который держал в руке, расхаживаю по номеру. – Простите, но по лицу видно.
– Да уж, общение с «соседями»… – употребил новое словечко Кошко. – Это то ещё удовольствие, смею заметить.
– Бог с ними, – махнул рукой Стас, – это было, есть и будет. Нам главное – информацию реализовать.
– Мне дали только один пропуск, причём, именной, – с досадой сказал статский советник, снимая пальто и шляпу.
– Это, конечно, горе, – философски заметил опер. – Но не беда. Я нашёл способ попасть внутрь без всякого пропуска. Я опер или где?
– В смысле – «или где»? – озадачился Аркадий Францевич.
– Это шутка такая, не обращайте внимания. У меня сейчас два срочных вопроса: что за тип встречался с Богровым и где мне пристрелять ствол? Второй даже срочнее первого.
– И думать забудьте, – замахал руками сыщик. – в Высочейшем присутствии оружие может иметь только личная охрана.
– Ага. И террористы, – съязвил Стас. – У них, видать, особое положение. И потом, вы забыли, что я через чёрный вход приду. Меня на входе обыскивать не будут.
– Ну, – задумался Кошко. – Особу моего статуса, положим, обыскивать не положено…
– Вот, именно, – хмыкнул опер. – А то больно уж мы законопослушные. На радость всякой сволочи.
Аркадий Францевич крякнул, но возражать не стал.
– Тир тут недалеко есть, в полицейском отделении. Пистолет должен быть, как родной, тут вы совершенно правы. Отрадно видеть, что наши потомки не растеряли того наследия, которое мы собираем по крупицам.
– Конечно, – отозвался Стас, не желая огорчать хорошего человека.
Растеряли – это ещё слабо сказано. Просрали – вернее будет. Причём, всё, что можно. И даже то, что нельзя. Остались крупицы – вот это верно. Впрочем, статскому советнику об этом знать не обязательно, у него тут своих забот – выше крыши. «Довлеет дневи злоба его», верно говорили древние.
…В отделении полиции, как и следовало ожидать, проблем не возникло. Начальник отделения, проникшись при виде высокого гостя, выделил им в помощники здоровенного хмурого унтера.
– Унтер-офицер Калашников, – представил он его. – В стрельбе, уверяю вас, чистый виртуоз. Располагайте им, как мной.
– Позвольте осведомиться, Ваше Высокородие…, – повернулся унтер к Аркадию Францевичу.
– Соблаговолите, – кивнул тот.
– Дежурная пристрелка или под конкретное задание?
– Под конкретное.
– Извольте
