ответствовал гондольер, снова взяв шест и оттолкнувшись от дна канавки.
– Какому сценарию? Я никаких чудовищ не вызывал, я только стихотворение прочел. Если его можно за сценарий считать, так там совершенно о другом.
– Ваши чувства оживили образы мира, который вы придумали гораздо раньше… – Глубокомысленно изрек гондольер. – К этому миру я имею отношение. Вернее, вы его не придумали, а призвали к активности, ну и потрудились над деталями, естественно.
– Какой мир, когда я его придумал? Как я понял, здесь что-то вроде парада литературных героев, и вы, небось, какой-нибудь гарпунер Нед Ленд, если судить по тому, как ловко с гарпуном обращались.
– Я Кубрик. – Сказал гондольер-гарпунер.
– Кубрик? – Удивился Андрей. – Разве это имя? Это же на корабле комната для моряков.
– Это мое имя. – Повторил немногословный спутник Андрея.
И тут волна воспоминаний нахлынула на нашего героя. Это был прорыв памяти из далекого детства, когда ему было не больше 6—7 лет, а может и 5, Андрей точно не помнил, но, кажется, в то время он в школу еще не ходил, и это имя, и героя, названного этим дурацким именем, и сюжет им разыгрываемый, Андрей напрочь забыл и не вспоминал много лет. Дело в том, что одним из увлечений Андрея в раннем детстве были пластилиновые человечки, с которыми он играл, вылепив их, как с плюшевыми мишками, а вернее как с оловянными солдатиками. А собственно, почему только человечки? Это был целый пластилиновый мир, куда, помимо людей, входили и звери, и роботы, и чудовища, и машины, и звездолеты. Иных из персонажей Андрей достаточно быстро ломал, не найдя для них длительного достойного места в своем пластилиновом мире, в который он играл почти ежедневно иногда один, иногда со своим приятелем из соседней квартиры, еврейским мальчиком Игорем Иоффе, обладавшим, как и Андрей, богатым воображением. Некоторые же фигурки он хранил очень долго, и они переходили у него из игры в игру, из сюжета в сюжет. Они имели и свои имена и личные истории, и одним из таких долгоживущих фигурок был моряк-гарпунер Кубрик. Это имя Андрей присвоил ему, толком не зная, что значит это слово, зная только, что оно как-то связано с морем и кораблями, и почему-то казалось Андрею очень мужественным. Собственно, никакой цельной и законченной истории его жизни и приключений Андрей не выдумал, поэтому откуда этот Кубрик взялся, кто он был по национальности, на каком корабле плавал, и как закончил свою мужественную, полную приключений жизнь, Андрей так и не удосужился придумать. Этот человек все время сражался с бесконечными врагами и чудовищами и на море и на суше, всем приходил на помощь и всегда быстро справлялся с любой неприятностью – как на Земле, так и на любой другой планете. Он был для Андрея как бы олицетворением всего самого героического в его пластилиновом мире, и наверное из всех фигурок, что он слепил в детстве,
