будто легкие крыла
Воздушных ветряков незримых
Прохлада в действо позвала
Кружить любовников игривых.
Я белокурый пастушок,
Услада юных берендеек,
Рожок, зовущий на лужок
К проказам летних переделок.
Я – голубой световорот,
Что кличут рогом изобилья,
И даже страж глубинных вод
Не зачеркнет мои усилья.
И если с синей высоты
Вдруг устремишься в омут нежный,
О, Навна, свежие цветы
Не посрамят твои одежды.
«Оказывается, и настоящие стихи могу сочинять, – уже устал удивляться себе Андрей, – или это чьи-то, которые я забыл и вдруг вспомнил? А может это Пушкина стихи? Или Лермонтова… или Некрасова?»
Почему-то фамилии других хрестоматийных поэтов не шли Андрею в голову, хотя, казалось, это было самое легкое, что он ухитрился вспомнить, никогда ранее не зная, в это утро. Но хотя на другие фамилии русской поэтической классики у Андрея возник непредвиденный ступор, тем не менее, он был почему-то уверен, что стихи эти именно его, им сочиненные, хоть и сделал он это так, словно не сочинял, а просто вспомнил. Но и на этом чудеса не закончились: величественная фигура, доселе самозабвенно игравшая на свирели и, казалось, не замечавшая всякой утренней суеты многочисленных, ранее неведомых Андрею обитателей сада, вдруг прервала свое выступление и с удивлением глянула вниз, затем почтительно склонила голову и, явно обращаясь к Андрею, произнесла (Андрей снова не мог понять, слышит ли он эти звуки ушами, или они звучат прямо в его сознании):
– Приветствую тебя, повелитель стихиалей!
– Я повелитель? – удивился Андрей, никогда ранее не встречавший слова «стихиаль», теперь же прекрасно знавший его значение. Теперь же выяснилось, что он еще и повелевает ими. – Да я просто мальчик, каких миллионы!» – Вообще-то он теперь уже знал, что, таких как он отнюдь не миллионы, возможно он единственный в своем роде, но к этому новому амплуа он еще не успел привыкнуть, к тому же, подтвердить свою уникальность казалось ему нескромным, ведь мама с раннего детства ругала его за хвастовство. Кстати, единственным в своем роде он не мог быть уже потому, что существовала еще девочка Аня, правда, сопоставить ее и свои, внезапно открывшиеся возможности он пока не мог.
– Ну, конечно, повелитель! – приложил руку к сердцу пригожий Лель (Андрей тут же узнал, что имена и образы фольклорных героев иногда совпадают с именами природных стихиалей, правда, не всегда), – ты же произнес пароль-вызов стихиали, какой же ты обычный мальчик! Да обычных мальчиков я почти никогда и не вижу, разве что блеклые тени! У тебя же светимость совсем иная, так светятся шаманы-заклинатели погоды и маги высокого посвящения. И потом, где ты слышал, чтобы обычный мальчик со стихиалью разговаривал? Ты произнес вызов, на который я вынужден был сразу отозваться, даже если бы сейчас какая-то
