на зря», — напряглась я, предчувствуя нехорошее.
И точно, не успела я что-либо сказать, как кончики ножниц вонзились в кожу, и тут же на месте укола появилась пурпурная капля крови.
— Ой, — вскрикнула я. — Ты меня порезала! Кровь!
— Такая алая. Даже, скорее, бордовая, — не извиняясь, констатировала Рита.
— Бордовое бордо в бокале — тут же отозвалась Алина. — Хорошо-то так! — через пару секунд воскликнула она.
«Подруга кровью истекает, а ей хорошо», — закусив губу, с негодованием подумала я.
— Весна. Птички поют, — сладостно простонала Алина. — Хочется на природу, на простор, вздохнуть полной грудью кристально чистый воздух так, чтобы голова закружилась от обилия кислорода.
— Да, хорошо, — поддакнул Веня, взял руки флакон со средством для укладки и несколько раз пшикнул над Алининой головой. — Утренняя свежесть! — прочитал он надпись на флаконе.
До меня долетел резкий парфюмерный запах.
«Это утренняя свежесть?» — скривилась я, когда назойливый химический оттенок через ноздри просочился внутрь меня.
Но, похоже, только у меня было плохое настроение. Никто даже не выразил мне сочувствие по поводу порезанного пальца. На меня вообще не обращали внимания.
— Да! Хочется буйства красок. Чтобы глаза слепило от яркой зелени, лазурного неба и белоснежных облаков, — продолжала мечтать Алина.
— Может, надо было выбрать цвет более интенсивный? — задумался Куропаткин, рассматривая Алинино отражение в зеркале. — Бордовое бордо… Нет, бордовый тебе не пойдет. Твой цвет — тициан. А вот бордо я люблю.
— Веня, ты сейчас о цвете или вине? — с сарказмом спросил я.
— О вине. Собственно, я только и пью вино. Не люблю ни пиво, ни водку.
— И я люблю вино, — поддержала Вениамина Алина. — Кстати, вино любят утонченные и творческие индивидуумы. Это исключительно интеллигентные люди, которые не напиваются этим божественным напитком, а наслаждаются им.
Я промолчала, поскольку уже поняла, к чему она клонит.
Алина давно вынашивает идею отправить наших туристов — а работаем мы в туристическом агентстве «Пилигрим» — в винодельческие районы Франции. В принципе, я была не против, желающих поехать было бы предостаточно. Меня останавливало одно — наш народ выпить любит, отсюда и все неприятности, которые могут возникнуть в подобном путешествии. Можно, конечно, отказаться от посещения экскурсий, на которых проводится дегустация вин, но тогда, в чем смысл тура? В чем фишка?
— Взять хотя бы тот же Прованс! — Алина никак не хотела успокаиваться, и меня это начинало нервировать. — Склоны, засаженные виноградниками. Неторопливо текущие реки. Милые деревушки. Города, в которых остановилось время. А в них маленькие частные отели. Уютные уличные кафе с плетеной мебелью. Луковый суп, пироги киш-лорен, баранья нога, запеченная на вертеле, и вино в глиняных шершавых на ощупь кувшинах. Тихо, спокойно, пристойно. Если хочешь отдохнуть душой, поезжай в Прованс!
— Прованс? Милые деревушки, говоришь? Города, в которых остановилось время? Это Сен-Тропе, Ницца, Канн?
Алина пожала плечами.
— Согласна, Прованс большой и многоликий. Горы и море, благоухающие поля, засеянные лавандой, и набережная в Ницце, по которой толпами прогуливаются олигархи, нефтяные магнаты и алюминиевые короли под ручку с длинноногими девицами, как две капли воды похожими на кукол Барби, — неожиданно разозлилась Алина. — Но мне туда не надо. Я хочу отдохнуть от людей.
«Это понятно, почему она не хочет ехать в Ниццу», — догадалась я.
Совсем недавно моя подруга была на престижном горнолыжном курорте. Чего греха таить, Алина любит, когда мужчины обращают на нее внимание, и даже периодически, в тайне от мужа заводит курортные романы. Как она говорит, ей это нужно для самоутверждения, чтобы не забывать, что она женщина, поскольку годы идут, а красота вянет. Сколько еще осталось? Здесь Алина лукавит: для своих сорока лет выглядит она безупречно. Естественно, и силы прилагает к сохранению красоты.
К лыжному сезону она готовилась весьма тщательно: несколько месяцев ходила в фитнес-центр, провела курс массажа, купила яркую экипировку. Но там, на лыжных склонах, в отеле, в кафе и ресторанах, все внимание мужчин было привлечено к молоденьким девчонкам, худым и длинным как тростинки бамбука. Алина же всегда имела округлые формы, такие как когда-то так ценили художники Рубенс и Рембрант.
— Время настоящих ценителей женской красоты ушло, кануло в Лету, — обреченно сказала Алина, вернувшись из поездки.
Некоторое время она находилась в депрессии. С горя даже села на диету. Потом, правда, одумалась, осознав,
