друг с другом. Ведь на этой глубине было уже довольно тесно, да еще и сам песок все сильнее давил на них. А кроме того они начинали чувствовать уже нечто совсем иное, неожиданное и очень неприятное. Когда-то давно, еще только лишь опустившись под поверхность пустыни, они надеялись, что здесь, на глубине, пусть будет, возможно и темно, и даже тесно, но по крайней мере они будут избавлены от того нестерпимого жара, который терзал их наверху. Да и сильнейший ночной холод там тоже был не из приятных. Однако сейчас, на глубине, они начинали чувствовать уже совсем другой жар. Не тот, что доходил до них сверху от полыхавшей ярким светом звезды, а иной, не менее сильный, но который шел уже снизу, с той стороны, где были их ноги. То есть именно оттуда, куда все они и направлялись. И это обстоятельство очень сильно их беспокоило. Ведь если там, внизу, было что-то настолько горячее, что даже здесь, не видя еще ничего, они чувствовали его обжигающее присутствие, то что же с ними будет, когда они приблизятся к источнику этого жара? Подобные мысли пугали призраков и начисто лишали их той едва ли не игривой веселости, которую они испытывали находясь чуть выше.
Наконец крест миновал и их. Он теперь уже находился на расстоянии примерно километра под поверхностью пустыни. А до конечной точки его путешествия было еще очень далеко. Расстояние это измерялось причем даже не километрами или десятками километров. А сотнями их, если не тысячами. Да-да, именно тысячами. И яма, образовавшаяся там наверху, была примерно столь же глубокой. Но как же тогда призраки, находившиеся почти у самой поверхности, могли видеть то, что было на таком удалении от них, – на дне этой едва ли не бесконечно глубокой теперь ямы? Ведь на таком гигантском расстоянии рассмотреть было вообще ничего нельзя. Да, конечно, за исключением лишь одного, – света. Яркого, пылающего, невообразимо горячего света, который шел из самого центра чистилища. И насколько же была печальна участь тех призраков, которые приближались сейчас к нему? Каковы же были их страдания, не шедшие ни в какое сравнение ни с чем из того, что они испытывали на поверхности. Но спасение, к несчастью, было именно там, в самом центре этого огромного, раскаленного, пылающего шара, в страшных пучинах которого они все сейчас находились.
Крест опускался. Он теперь двигался уже с довольно приличным ускорением, поскольку, сохраняя прежнюю скорость, не смог бы достичь дна ямы даже, наверное, до скончания времен. Круговое же вращение его так же ускорялось, поскольку горизонтальная перекладина, сохраняя момент движения, стала постепенно укорачиваться. Она, буквально сантиметр за сантиметром словно бы вжималась в вертикальную стойку креста, делая последнюю несколько длиннее. Это изоморфная трансформация происходила очень медленно и почти незаметно. Она длилась до тех пор, пока горизонтальная перекладина не исчезла совсем, а вертикальная стойка не приняла форму тонкой, вытянутой, острой
