в жизнь магически-символический принцип «освящения мира», несет всю полноту ответственности за постепенное искоренение природных сил народа и его неминуемый уход в историческое небытие, ибо «осознание» собственной прирожденности в качестве религиозного дела («русский Христос» протопопа Аввакума, славянофилов и Ф. М. Достоевского) есть такая же дезориентация, как и методичное воспитание у людей религиозно недостойного («низкого») представления о своем природном происхождении.
С другой стороны, менее всего церковь (любая церковь как религиозная институция) могла бы гордиться своим патриотизмом и своими «заслугами» перед отечеством (природными добродетелями чести, долга, верности), ибо христианство, ставшее «национальной религией», перестает быть в подлинном смысле духовной (откровенной) религией, отличной от язычества, и со временем деградирует вместе с народом ее принявшим. Гордиться могут христиане, но не церковь. Самоубийственная политика метафизического сращивания религии и этноса, основанная на поиске все новых и новых форм «идеальных», «мистических» и т. п. оснований природной идентичности, слишком схожая с ветхозаветной религиозностью, не может быть остановлена и не прекратится, не будучи однажды прямо признана ошибочной (как с точки зрения самого христианства, основанного на принципе духовной идентичности, и всех вообще нормальных христианско-церковных воззрений, так и с точки зрения обретения чистого природного самосознания, не деформированнного априорными идеологическими схемами и клише) и в таком виде осуждена церковью. Последняя должна сама четко, и опираясь на собственное догматическое учение, дистанцироваться от идеологии, по сути, «магически-идеального» (подменяющего прирожденность духовностью) сознания, заслонившей благодатный свет Христовой веры, все еще хранимый русской православной церковью, но, очевидно, слишком малый свет, чтобы сподобиться разогнать сгустившиеся сумерки природного сознания.
Не поиски «новой» идентичности на основе религии, а как раз напротив – воспитание любви и уважения к собственной прирожденности независимо от религиозной принадлежности – вот то, что должно отличать христианина в России (в отличие от представителя любой другой «традиционной» религии), если только он хочет оставаться христианином, а не погруженным в магию (оторвавшимся от собственной природы) «язычником» или иудеем. Прирожденность не возникает на основе определенной «идеи», «шифра» или «цифрового кода», положенного в основание мира, хотя и может постигаться последним, не будучи ему подвластна. Нет никакой «православной национальности», как нет и «общечеловеческой» или «всечеловеческой» русскости, как бы отрицающей самое себя, но есть конкретная живая (именно природная, эмпирическая, а не идеальная) общность, называемая русским народом, отличная от других народов и обладающая
