Николаич вспомнил Гомера осознанно; почему-то подумалось, что сегодня сроки великого поэта древности будут его сопровождать на каждом шагу:
…смелого окрест возницы искал; и не долго
Кони нуждались в правителе; скоро достойный явился
Архептолем, Ифитид бесстрашный; ему он на коней
Быстрых взойти повелел и бразды к управлению вверил.
Какой-то ураган, именуемый безудержной энергией соседа (он же Архептолем-возница), занес его в престижный внедорожник, где уже ждала худенькая и стройная Людмила – соседка; мать Санька и, соответственно, жена Николая. Виктор не стал сравнивать ее с собственной половинкой. Несмотря ни на что, Валентину он любил, и был ей верен.
– До гроба, – шептал он ей в самые интимные моменты общего сосуществования.
Хотя, надо признать, попыток покушения на его верность пока никто не предпринимал – с его внешностью, застенчивостью, и совсем не престижной зарплатой. Со спины Кошкина можно было принять за подростка лет тринадцати-четырнадцати; в лицо ему давали (даже когда он этого не просил) на десяток лет больше сорока прожитых им. В общем – живи, и радуйся.
И Виктор Николаевич действительно возрадовался, прижимая к животу тощий рюкзачок, и принюхиваясь к волшебному запаху дорогой кожи автомобиля и неземной косметики Людмилы. А потом спохватился:
– А куда мы едем, Николай Петрович?
– Да вот, – громыхнул с водительского кресла сосед, – давно обещал Сашке дольмены показать.
– И мне интересно, – добавила Люда, – расскажете нам о них, Виктор Николаевич?
Кошкина не нужно было упрашивать. Говорить о загадках истории, а чем, если не загадкой, были таинственные дольмены, он мог часами – даже не в качестве платы за подаренную возможность провести интересно выходной день, а в силу уже указанной выше его страсти.
– Дольмены, – протянул он задумчиво, – таинственные мегалиты, которые неизвестно кто, неизвестно как, а главное – неизвестно зачем соорудил…
– Что тут таинственного? – теперь уже хохотнул Николай, поворачиваясь к заднему сидению, где вольготно расположились Кошкин и его младший сосед, – четыре каменные плиты, и пятая сверху – вместо крыши. Да, еще в одной отверстие продолблена; дырка. Я такую перфоратором за полчаса продолбил бы.
– Полчаса, – позволил хмыкнуть себе Виктор, – а вручную, без электроинструмента? Кстати, тут появляется еще одна загадка – зачем надо было долбить дырки, в которую нормальный человек пролезть не сможет?
– Эт точно, – подтвердил Николай, нажимая на клаксон, явно приветствуя какого-то знакомого, которого легко обогнал, – у меня в эту дырку с трудом голова поместилась. А вот Сашка, пожалуй, пролез бы. Да и ты бы, Николаич (добавил он, посмеиваясь), смог, если поднапрягся.
И опять Кошкин не обиделся. Он радовался жизни, хорошему дню, еще
