своеобразной «манишки» располагалось туловище – чудовищное, состоящее из сплющенных в передне-заднем направлении сегментов, напоминающих брюшную часть (мезосому) тропического скорпиона пандинуса.
Тазовый пояс был сформирован аналогично плечевому из двух слившихся, как бы положенных на бок овоидов. Фактура и цвет кожи соответствовали таковым же сортирного головастика.
Руки от плеч и ноги от таза до колен словно не имели костей. Составленные из полудюжины члеников-сегментов, они могли изгибаться в любой плоскости. Локтевые и коленные кутикулы разрослись до таких размеров, что выглядели как налокотники и наколенники из защитного снаряжения хоккеистов.
Выраставшие из кутикул предплечья и голени принадлежали как бы другому существу, настолько структурно не совмещались они с плечами и бёдрами. Они состояли из множества мускульных тяжей, скрученных тугим жгутом, напоминающим женскую косу. Предплечье оканчивалось пятипалой кистью, а голень – трёхпалой когтистой лапой, точной уменьшенной копией ступни тиранозавра-рекса, то есть с задней серповидной шпорой. Эти когти и шпоры издавали звук характерный звук, которым сопровождалась ходьба нелюдей по металлическому полу коридора.
Между таких вот немыслимых ног свисал гибкий, расширяющийся к концу и образующий нечто вроде воронки садовой лейки странный орган, который я не спешил принять за половой член. Загадочный раструб прикрывала мясистая пульсирующая перепонка – своего рода живая сурдинка. Раструб всё время поворачивался то в одну то в другую сторону, и когда перепонка принимала вертикальное положение, становились видны имевшиеся в ней два круглых отверстия, несинхронно, в противофазе, раскрывающихся и закрывающихся как пасть обсыхающей на песке рыбы.
Однако все эти морфологические особенности меркли в сравнении с «устройством» черепа уродцев. Голова подпиралась мускулистой, но тонкой шеей и походила на вертикально поставленное туловище латринного головастика. Череп обтягивала серая кожа пористой структуры, и под его выпуклостями угадывалось такое же противное, как у раздавленной пиявки, содержимое. Голова разделялась на две части вертикальной бороздой, которая спереди доходила до переносицы, а сзади – до какого-то «канта» или «ватерлинии». являвшейся продолжением губ широченного, как у Буратино, рта.
Уши бестии выдавались с боков безволосых «ягодиц» черепа, но были ли они ушами?
Нос выглядел почти по-человечески, а переносицу обрамляли черные треугольные, вдавленные внутрь пятна, в центре которых притаились маленькие тухлые глазка. Они смотрели каждый в свою сторону, лишь ненадолго собираясь вместе, что временами придавало взгляду бестии некое подобие осмысленности.
Итак, я мысленно составил словесный портрет уродца. Оставалось лишь придумать ему название в духе Альфреда Брема, но на ум ничего оригинального не приходило.
И тут мне помог сам иновселенец.
Вожак впервые открыл рот, и от того, что я увидел,
