что папа был за него, Кирилла. Папа его «не сдал». Защитил, можно сказать. Он почувствовал, что у него есть опора в жизни, есть человек, здоровый, сильны, умный…, папа! Который всегда поможет, подскажет, пожалеет, убережёт. Не предаст! Кириллу стало так хорошо, что на глаза навернулись слёзы. Он подбежал к отцу, обнял его и уткнулся лицом в живот. Выше не доставал.
Отец предал его через восемь лет. Как раз тогда, когда Кирилл стал подростком, и больше всего нуждался в нём, он бросил их и ушёл в другую семью.
Сразу после этого похолодало. Зарядили дожди и дети, в основном, сидели по домам. В садике тоже на улицу выводили редко. Кирилл полюбил рисовать. Причём, ему особенно нравилось рисовать простым карандашом. Красками, фломастерами или цветными карандашами он рисовать не любил и тяготился, когда нужно было это делать. А когда на занятиях в кружке рисования учительница, говорила: «Та-а-к, детки, достаём простые карандаши», он сразу веселел, ободрялся и внимал каждому её слову и движению. Дома он десятки раз повторял пройденное на уроке и заданное на дом. Учительница стала отмечать про себя, что у него очень хорошо выходят карандашные рисунки, в то время как, рисуя красками, он совсем не старается и делает это так, лишь бы отвязались.
В детском саду как-то стало поспокойней. Как-то, само собой наладилось. Наверное, унылая погода за окном на всех навеяла немного грусти и меланхолии. Дети больше стали слушаться Марину Георгиевну, а она стала более уверенной в себе и более спокойной. Дети её полюбили и, хотя, не так боялись как Валентину Семёновну, но, всё же, стали её слушаться. Поэтому роль Славика, как усмирителя группы, заметно снизилась, и он сам стал более тихим и миролюбивым, хотя, при случае и показывал товарищам кулак со словами: «Чем пахнет?».
В десятых числах декабря выпал снег. Он быстро растаял. Но, буквально через несколько дней, пошёл снова, и, на этот раз, уже остался лежать. Ребятишки повеселели и повалили на улицу. На футбольной площадке залили каток и там стали происходить настоящие хоккейные баталии, особенно по вечерам. Во все стороны протянулась лыжня. Она опоясывала всё, что только было можно. Дома, школа, два детских садика, озеро и даже стройка, всё было в кругах, по которым, взмахивая палками, скользили тёмные фигурки лыжников.
– Лыжню! – только и успевай уворачиваться от более быстрых бегунов.
А на пляже, который шёл к озеру под небольшим уклоном сделали скоростной спуск и трамплин. На самом озере, когда оно уже схватилось крепким льдом, также расчистили несколько площадок для хоккея и катания. И все эти места были полны народу, особенно в выходные. Дома почти никто не сидел.
Кирилл и другие мальчишки его возраста любили нырять в сугробы как в воду, головой. А потом высовываться и смеяться друг над другом, сквозь прилипший к лицу снег.
На Новый год ему впервые разрешили не спать, и он мужественно сидел за столом, смотрел по чёрно-белому телевизору «Голубой огонёк»[2] и старался не пропустить Деда Мороза, который после полуночи должен был принести подарки под ёлку. Но в этот раз не
Так называлась советская новогодняя программа.
