голосов не составляли», т. е. участия в голосовании не принимали, если «не несли звания сенаторов, земских послов или депутатов» (ст. 109, 121). Тем самым допускалось, как и в Конституциях Франции 1814 г. и Польши 1815 г., совмещение постов в сфере исполнительной и законодательной власти. При этом члены Советов и Комиссий при обсуждении могли зачитывать свои выступления, все остальные депутаты должны были «изъясняться изустно» (ст. 108, 120).
Обсуждение должно было проходить в обстановке гласности, «при открытых дверях» (ст. 131), но по предложению 1/10 депутатов палаты заседание могло быть объявлено закрытым для публики. Специально указывалось, что вносимые по воле монарха законопроекты «почитаются ни одобренными, ни утверждёнными им». Тем самым это не должно было как-то повлиять на волеизъявление депутатов, им предоставлялась полная свобода высказывания своего мнения (ст. 130).
Сам комитетский принцип предварительного обсуждения законопроектов явно восходит к Конституциям США 1787 г. и Франции 1791 г. и свидетельствует об использовании этих документов в качестве источников разработчиками Уставной Грамоты.
После обсуждения в Комиссиях, законопроект поступает на рассмотрение всего состава палаты. Согласно ст. 132, он «принимается или отвергается большинством голосов». В случае равенства голосов проект считается принятым. Далее проект поступает в следующую палату, которая либо принимает его, либо отвергает, внести изменения в него она не имеет права (ст. 133). Утверждённый проект поступает на подпись Императору. В случае утверждения проект становится законом и обнародуется в утверждённом порядке. В случае несогласия монарха «проект уничтожается» (ст. 135). Следовательно, Императору принадлежит право абсолютного вето.
Помимо права исключительной законодательной инициативы и абсолютного вето императору принадлежали также такие важнейшие полномочия в сфере законодательной власти как право созвать, распустить, отсрочить и продлить Сеймы, как обыкновенные, так и чрезвычайные (ст. 126). К тому же заседания сеймов могли продолжаться всего 30 дней. Учитывая, что Наместнические Сеймы должны были собираться раз в 3 года, а Общегосударственный и того реже – раз в пять лет (ст. 100), возникают большие сомнения в реальности плодотворной работы сеймов.
Вопрос о соотношении полномочий Сеймов и Императора в сфере законодательной власти, следовательно, и о форме правления по Уставной Грамоте, до сих пор остаётся, пожалуй, одним из самых дискуссионных в историографии. Ещё А. В. Предтеченский в 1957 г. высказал мнение, что «Грамота ни в коей мере не превращала Россию в конституционную монархию».[206] К такому же выводу пришёл один из ведущих современных специалистов по вопросам конституционализма А. Н. Медушевский. По его мнению, сеймы были совершенно безвластными, их полномочия сводились к ничего не значащему обсуждению законопроектов и, по сути, были фиктивными. Всё это дополнялось чисто сословной избирательной системой
