одной из батарей, он вдруг понял, что постичь это нельзя так же, как нельзя понять смерть: невозможно уразуметь то, о чем ничего не знаешь. Земля была в их жизни всегда, даже у тех, кто ни разу не посетил этой планеты, родился и вырос в какой-то из далеких звездных систем. Земля была, и что теперь придется обходиться без нее, не достигало сознания.
В пассажирскую палубу Устюг пришел, сам не желая этого: привели ноги. Он остановился около одной из кают, он знал, кто живет в ней, и ему чудилось, что он слышит легкое дыхание Зои, хотя даже мощный храп Еремеева не мог бы донестись из кокона.
Он стоял у двери и даже не думал о Зое, но всем существом чувствовал ее реальность и ощущал, как – вопреки всему – растет в нем радость. После того давнего случая он испытывал перед женщинами ощущение вины, потому что не он уберег их; поэтому он их сторонился. Сейчас чувство вины вдруг обратилось в другое, огромное, казалось ему, настолько, что даже после потери Земли у него оставался целый мир и целая жизнь.
Не хотелось уходить отсюда… Потом капитану показалось, что у стены, в кресле, кто-то шевелится. Устюг подошел; в полумраке он узнал пожилого пассажира Петрова, который весь рейс (кроме тех часов, что пассажиры провели в коконах при входе в сопространство и выходе оттуда) просидел в одном и том же кресле. А ведь на самом деле, подумал капитан, вглядываясь, Петров вовсе и не был так стар. И вряд ли только старческой бессонницей объяснялось то, что он сидел тут, когда всем пассажирам полагалось спать в коконах, чтобы уберечься от перегрузок при посадочных эволюциях.
– Почему вы здесь? – строго спросил Устюг.
– Не знаю, – помедлив, негромко ответил Петров. – Мне электросон противопоказан, да и сколько спят в мои годы?
Помолчали. Капитану не хотелось оставаться одному.
– У вас есть кто-нибудь там?
– На Земле?
– На Земле, на планетах – все равно. В мире.
– Жена, – ответил Петров. И после паузы добавил: – Моложе меня.
Капитан вздохнул.
– Надо спать, – сказал он.
– Думал дождаться. И время пришло, а корабль словно вымер. Что-то стряслось, капитан? У нас неисправности?
Словно во сне: полумрак, приглушенные голоса… Капитану показалось на миг, что ничего не произошло: слишком невероятным все было. И вместо того, чтобы выговорить пассажиру за самовольный выход из кокона, он ответил:
– Корабль в порядке.
– Значит, сообщение с Землей установлено?
– Нет. Никто не может сойти с корабля. Даже я.
– Даже вы. И даже администратор Карский?
– И он.
– Что же испортилось? Неисправности на Финише? На Земле? Что разладилось?
Капитан подумал.
– Мир.
– Ага, – сказал Петров не удивившись. – Но это бывало и раньше. Что же, может, я
