на пытке рассказали врагу о приближении отряда Останкова и порохового обоза. Блокада монастыря была усилена, но атаман и его люди решили прорываться, надеясь, что в обители услышат звуки боя и придут им на помощь. Так и произошло. 16 февраля 1609 года русский отряд пошел на прорыв. Потеряв в схватке четырех казаков пленными, Останков прорвался в крепость и провел туда обоз. Грозные троицкие пушки снова смогли стрелять по врагу.
Милорадович С.Д. Оборона Троице-Сергиевой Лавры.
В ярости Лисовский приказал перебить пленных казаков и монастырских слуг. Тогда защитники обители вывели на стены и казнили всех находившихся в их руках тушинцев – 59 человек (по другим сведениям – 61 чел.), чем едва не спровоцировали бунт во вражеском стане.
Готовясь к новому решительному штурму, враги решили подстраховаться. По приказу Лжедмитрия II, в лагерь его приверженцев под Троицкой обителью из Ельца была доставлена пушка, стреляющая калеными ядрами. Кроме того, Сапеге удалось заслать в монастырь своего агента Мартьяша. Лазутчику поручили войти в доверие к русскому воеводе, а в канун штурма, после начала бомбардировки монастыря калеными ядрами, вывести из строя крепостные пушки и провести в за стены обители отряд из отборных головорезов. Участвуя в вылазках и стреляя из пушек по тушинцам, Мартьяш вошел в доверие к воеводе Долгорукому, который поручил услужливому перебежчику проверку ночных караулов. Хитрый замысел Сапеги вполне мог быть реализован, но накануне штурма, назначенного в ночь с 28 на 29 июня 1609 года, в монастырь перебежал служивший во вражеском войске православный литвин. Хотя он и был немым, но знаками смог поведать о лазутчике и грозящей осажденным беде[119]. Мартьяш был немедленно схвачен. Под пытками разоблаченный диверсант сообщил все известные ему сведения о предстоящем штурме. Защитники обители успели приготовиться к отражению атаки врага. Доставленная из Ельца пушка, стрелявшая калеными ядрами, произвела 6 выстрелов, но поджечь монастырские строения не удалось. Затем повторилась история с предыдущим приступом. Вновь запылал Пивной двор, вновь пламя пожара осветило изготовившиеся к атаке тушинские полки, вновь они бежали, поражаемые огнем монастырских пушек и пищалей[120]. Преследуя бегущих, защитники обители, «из острогу вылещи, в сугон воров многих побили и языки поймали, а взяли сорок человек языков»[121].
Накануне третьего штурма гетман Сапега отправил к осажденным видных тушинцев, боярина Михаила Глебовича Салтыкова и дьяка Ивана Грамотина. Они пытались обмануть воевод и монастырские власти ложными сведениями о взятии Москвы, пленении царя Василия Ивановича и его бояр, разгроме ратей Михаила Скопина и Федора Шереметева. Представлены были даже некоторые дворяне «с клятвою лжуще», что они были в Понизовой рати у Федора Шереметева, которая вся перешла на сторону «вечного своего государича» – Лжедмитрия II. Однако и эта лживая весть не сломила воли защитников обители
О начале войн и смут в Московии. С. 450.
