без прикрытия полевыми укреплениями. Свою роль сыграла и неожиданность польской атаки – Шуйский не успел подтянуть к месту начавшегося сражения имеющиеся у него 18 орудий. Однако, вопреки ожиданиям Жолкевского, первые удары польской гусарии не достигли цели. Только после 10 кавалерийских атак поляки прорвали линию русских войск[193]. Опрокинутая противником московская кавалерия обратилась в бегство и потоптала свою пехоту.
Сражение было окончательно проиграно после измены части наемников (французских и немецких полков) из состава шведского вспомогательного корпуса Якоб Делагарди[194]. В плен к полякам попали воевода Василий Иванович Граня Бутурлин и разрядный дьяк Яков Демидов, перед сражением привезший жалованье для иноземцев. В числе павших был воевода Яков Петрович Барятинский[195].
Узнав о поражении главной армии, блокированная в Царевом Займище еще до Клушинской битвы другая часть русского войска сложила оружие, вынужденно перейдя на сторону объявленного претендентом на русский престол польского королевича Владислава[196].
Против Василия Шуйского выступили и воеводы приокских городов. Особенно опасным стал новый мятеж в Рязани, поднятый Прокофием Ляпуновым. В Коломне взбунтовал народ голова Михаил Бобынин, который «изменил царю Василию и отъехал к Вору», находившемуся тогда в Калуге. Примеру коломничей последовали жители Каширы. Местный воевода, «князь Григорий Петрович Ромодановский не хотел креста целовать и стоял за правду. Они же (мятежные каширяне – В. В.) его чуть не убили, и привели его к кресту, и к Вору послали с повинной»[197]. Удержать контроль над вверенным ему городом удалось лишь князю Пожарскому, воеводствовавшему тогда в Зарайске. Его призывал на свою сторону Ляпунов, приславший к Дмитрию Михайловичу племянника Федора, но Пожарский сохранил верность Василию Шуйскому, известив его об обнаружившейся опасности. В Москве новости из Зарайска восприняли чрезвычайно серьезно и направили в крепость подкрепление под командованием Семена Матвеевича Глебова и стрелецкого головы Михаила Рчинова.
Известие о прибытии этих войск вынудило Ляпунова одуматься и удержать Рязанщину от участия в военных действиях против правительства Шуйского. Однако возникла новая опасность – восстали зарайские посадские люди, вынудив Пожарского затвориться с немногими людьми в городском Кремле. Воевода был готов биться до последнего, и его непреклонная решимость переломила течение бунта. Как отметил летописец, Дмитрий Михайлович «отнюдь ни на что не прельстился. Никольский же протопоп Дмитрий укреплял его и благословлял умереть за истинную православную веру. Они же еще больше укрепились. Видя же он свое бессилие, заперся в каменном городе с теми, которые стояли в правде; в городе же у тех мужиков [было] имущество и запасы все, а в остроге нет ничего. Те же воры, видя свое бессилие, прислали в город и винились, и [предлагали] целовать крест на том: «Кто будет на Московском
ПСРЛ. Т. 14. М.; Л., 1965. С. 97;
ПСРЛ. Т. 14. С. 99.
