пусть и откровенно лживый, вызвал визгливый смех. Снаружи таверны стояли вопли и плач, а внутри было тепло и спокойно. Томас набросился на еду, но тут заявился отец Хобб, и хотя лучник пытался скрыться у вдовы в чулане, священник все равно его нашел.
– Я все высматриваю людей, кто взялся бы охранять церкви, Томас.
– А я собираюсь напиться, святой отец, – радостно проговорил тот. – Так напиться, чтобы одна из этих девушек показалась милой.
Он мотнул головой в сторону дочерей вдовушки. Отец Хобб критически осмотрел их и вздохнул:
– Ты умрешь, если столько выпьешь, Томас. – Он уселся за стол и, махнув девушкам рукой, указал на кружку Томаса. – Я выпью с тобой.
– А как же церкви?
– Все равно скоро все напьются и этот ужас кончится. Так всегда бывает. Видит бог, эль и вино – великие источники греха, но они же делают его кратковременным. Клянусь Богом, а на улице холодно. – Он улыбнулся. – Как твоя черная душа, Том?
Томас рассматривал священника. Ему нравился отец Хобб, маленький и жилистый, с копной непослушных черных волос и веселым лицом, покрытым крапинками от перенесенной в детстве оспы. Он был низкого рождения, сыном суссекского колесного мастера, и, как любой деревенский парень, здорово умел натягивать лук. Иногда он составлял компанию стрелкам Скита в их набегах на владения герцога Карла и охотно присоединялся к лучникам, когда они спешивались и вставали в боевой строй. Церковные законы запрещали священникам владеть острым оружием, но отец Хобб всегда заявлял, что пользуется тупыми стрелами, хотя они пробивали вражескую кольчугу не хуже других. Короче, отец Хобб был хорошим человеком, и единственным его недостатком был повышенный интерес к душе Томаса.
– Моя душа растворяется в эле, – сказал тот.
– Удобное слово, – отозвался священник. – Растворяется, а? – Он взял большой черный лук и грязным пальцем ткнул в серебряный значок. – Что-нибудь разузнал про это?
– Нет.
– А кто украл копье?
– Нет.
– Тебя это больше не заботит?
Томас откинулся на скамье и вытянул длинные ноги.
– У меня и без того куча дел, святой отец. Мы побеждаем в этой войне, а что будет через год? Кто знает? Может быть, мы расшибем нос королю Франции.
Отец Хобб согласно кивнул, хотя, судя по его лицу, слова Томаса показались ему неуместными. Он провел пальцем по луже эля на столе.
– Ты дал обещание своему отцу, Томас, и сделал это в церкви. Разве не так ты сам говорил мне? Торжественно обещал, Томас, что вернешь копье! Бог прислушивается к таким клятвам.
Томас улыбнулся:
– За стенами этой таверны, святой отец, столько насилия, убийств и воровства, что на небесах не хватит перьев, чтобы записать все грехи. А вы беспокоитесь обо мне!
– Да, Томас, беспокоюсь. Некоторые души лучше других. Я должен присматривать за ними всеми, но если у тебя в стаде чудесный агнец, то стараешься
