иное. Во время моего недельного пребывания в доме мне все стало ясно, хотя ты и прилагал все усилия к тому, чтобы скрыть это от меня.
Рейнгольд мрачно смотрел перед собой.
– К чему было мучить тебя на чужбине еще и своими неприятностями? Тебе и без того нелегко жилось. Притом было время, когда меня действительно вполне удовлетворяла моя судьба, или по крайней мере мне так казалось, и я в тупом безразличии ко всему, касающемуся лично меня, подставил руки, чтобы на них наложили цепи. Да, я сделал так сам, добровольно, и теперь буду всю жизнь покорно влачить эти цепи.
Гуго подошел к брату и положил руку ему на плечо.
– Ты подразумеваешь свой брак с Эллой? При первом же известии о нем я сразу решил, что это дело дядюшкиных рук, и только.
Горькая усмешка появилась на губах Рейнгольда, и он резко ответил:
– Дядюшка всегда отличался большими математическими способностями и здесь только лишний раз доказал их. Бедный родственник, из жалости принятый в дом и пригретый, должен считать великим счастьем, что его сделали сыном и наследником, а ведь дочери нужно когда-нибудь выйти замуж; к тому же таким браком обеспечивалось родовое имя за преемником фирмы. Ни Элла, ни я не виноваты в том, что нас связали. Мы оба были молоды, слабовольны, не знали ни самих себя, ни жизни. Она, к счастью, и останется такой навсегда, мне же теперь очень нелегко.
Капитан склонился над братом, и взгляд его смелых карих глаз был неузнаваемо серьезным.
– Рейнгольд! – тихо произнес он. – В ту ночь, когда я бежал, чтобы избегнуть произвола, грозившего моей будущей свободной жизни, я все предвидел и обдумал, одного лишь я не предусмотрел, самого тяжелого для меня, а именно той минуты, когда я стоял над твоим изголовьем, чтобы проститься с тобой. Ты спокойно спал и не подозревал о близкой разлуке. А я… когда я увидел твое бледное личико на подушке и сказал себе, что пройдут, может быть, долгие годы, прежде чем я снова увижу тебя, то готов был оставить все свои свободолюбивые мечты и едва поборол в себе искушение разбудить тебя и взять с собой. Позже, лишенный родного угла, идя тернистым путем искателя приключений, в борьбе с опасностями и лишениями, я часто благодарил Бога за то, что противостоял тогда искушению… Ведь я знал, что ты спокойно живешь под мирной кровлей, а теперь… – Сильный голос Гуго дрогнул. – Теперь я жалею, что не увлек тебя с собой, в жизнь, полную лишений, бурь и опасностей, но зато свободную. Это было бы лучше.
– Было бы лучше! – беззвучно повторил Рейнгольд и вдруг вскочил со стула. – Прекратим этот разговор! К чему сетования, когда сделанного все равно не вернешь? Пойдем! Нас ждут там, наверху.
– Как я хотел бы, чтобы ты был со мной на моей «Эллиде». Повернуться бы спиной ко всей этой компании и распроститься с ней навсегда! – вздохнув, произнес моряк, собираясь последовать приглашению брата. – Я никак не думал, что дело так плохо…
Не успели братья войти в дом, как оказалось, что без Гуго там никак не могли обойтись. Его осадили со всех сторон: каждому нужны были его совет и помощь. Молодой
