style="font-size:15px;"> – Некогда мне чаи распивать. Слушайте.
Когда рассказ был окончен, Евгений встал из-за стола и попросил даму уйти. Она не стала противиться и, вежливо попрощавшись, вышла из кабинета.
Вот только конверт свой забыла. Точнее, обронила, и теперь он лежал на полу возле стула.
Евгений решил, что ничего страшного не случилось. Хотел оставить конверт у секретарши, но тут позвонила сестра: «Ты помнишь про ужин?» (будто он мог забыть), и он машинально сунул его во внутренний карман пиджака.
Мама, как обычно, опоздала. Обычно она всегда являлась в тот момент, когда все гости уже собирались за столом. Всякий раз она смущенно улыбалась и придумывала какую-нибудь нелепую причину задержки.
В этот раз было иначе. Да, она опоздала, но даже не попыталась хоть как-то себя оправдать, а молча прошла на кухню, откуда Катя носила салаты, мясные и колбасные нарезки.
– Тебе помочь, доченька?
Евгений курил в открытую форточку и едва не поперхнулся дымом, когда услышал ее елейный голосок.
Когда это мама стала такой нежной и заботливой? Сколько он себя помнил, в доме всегда царила обстановка строгости и существовала некая субординация: старшие приказывают, младшие подчиняются. Живи они лет на пятьдесят раньше, так Женя и Катюша обращались бы к родителям не иначе как на «вы». Никогда ни он, ни сестра не получали в подарок милых плюшевых медвежат или машинок с пультом управления. Все игрушки в доме были исключительно полезными, развивающими. Евгений считать научился едва ли не раньше, чем говорить. А Катя тайком бегала к подругам, чтобы поиграть в дочки-матери с настоящими куклами.
Звук бьющегося стекла прозвучал похоронным реквиемом по короткой семейной идиллии. Катерина выронила из мокрых рук чашку. Мамину любимую, привезенную из какой-то заграничной поездки.
Скандала было не избежать, и Катя, ссутулившись, чтобы казаться меньше и незаметнее, потрусила за веником. Но случилось то, чего никто не ожидал.
Мама ухватила дочку за локоток. Плотно сжатые губы расплылись в самой доброжелательной улыбке.
– Это к счастью. Оставь, я сама уберу.
Сестра посмотрела сначала на маму, потом на Евгения, мол, ты тоже это слышал? Он кивнул и неуверенно улыбнулся, только сейчас понимая, что держит в руке сигарету, пепел с которой падает на пол.
У себя дома он мог курить где угодно, разбрасывать носки и оставлять рубашки на спинке стула. Но в родительской квартире царил идеальный порядок и совсем другие правила. Любая соринка подвергалась немедленному уничтожению, а того, кто принес ее в дом, ждал нагоняй.
Катя много раз просилась переехать жить к брату, но он, как закоренелый холостяк и по сути социопат, не желал пускать в свою берлогу ни одну женщину, пусть даже эта женщина его собственная сестра.
На звон разбитой посуды вышел папа с зажатой под мышкой газетой. Он не признавал почти никаких современных электронных устройств и новости
