строения или развития низших животных изучению структуры высших классов. До сих пор, однако, было сделано не так много сознательных шагов, чтобы использовать детскую психологию в этих целях.
Сновидения маленьких детей часто представляют собой простодушные исполнения желаний и в таких случаях, в отличие от сновидений взрослых, совершенно неинтересны. Они не задают никаких загадок, но, разумеется, бесценны для доказательства того, что сновидение, по своей сути, означает исполнение желания. Мне удалось собрать несколько примеров таких сновидений, приснившихся моим собственным детям.
Прогулке из Аусзее в красивый Халльштатт летом 1896 года я обязан двумя сновидениями, одно из которых приснилось моей восьмилетней в то время дочери, а другое – пятилетнему сыну. В качестве предыстории я должен сообщить, что в это лето мы жили на холме возле Аусзее, откуда в хорошую погоду мы наслаждались прекраснейшим видом на Дахштайн. В подзорную трубу хорошо был виден горный приют Симони-Хютте. Дети все время пытались рассмотреть его через подзорную трубу; не знаю, с каким успехом. Перед прогулкой я рассказывал детям, что Халльштатт лежит у подножия Дахштайна. Они были очень рады предстоящему дню. Из Халльштатта мы прошли в Эхернталь[95], который привел детей в полный восторг своими сменяющимися пейзажами. И только один из детей, пятилетний мальчик, стал постепенно капризничать. Как только мы видели новую гору, он сразу же спрашивал: «Это Дахштайн?» – на что мне приходилось отвечать: «Нет, это только предгорье». Повторив этот вопрос несколько раз, он замолк; спуститься с нами по ступенькам к водопаду он вообще отказался. Я решил, что он очень устал. На следующее утро он пришел ко мне, совершенно счастливый, и сказал: «Сегодня ночью мне снилось, что мы были на Симони-Хютте». Я понял его: он ожидал, когда я рассказывал о Дахштайне, что по дороге в Халльштатт он взберется на гору и увидит приют, о котором так много говорилось. Затем, когда ему стало понятно, что ему придется довольствоваться предгорьем и водопадом, он оказался разочарован и расстроился. Сон возместил ему это. Я попытался выяснить подробности сновидения; они были скудными. «Туда нужно подниматься по ступенькам шесть часов», как он слышал.
Также и у моей восьмилетней дочери во время этой прогулки возникли желания, которые были удовлетворены в сновидении. Мы взяли с собой в Халльштатт двенадцатилетнего сына наших соседей, настоящего рыцаря, завоевавшего, как мне казалось, все симпатии маленькой девочки. На следующее утро она мне рассказала свой сон: «Представь себе, мне снилось, будто Эмиль – один из нас, что он говорит вам “папа и мама” и спит вместе с нами в большой комнате, как наши мальчишки. Затем в комнату входит мама и бросает нам под кровати целую горсть шоколадных конфет в синих и зеленых обертках». Братья, которым умение толковать сновидения не передалось по наследству, заявили точь-в-точь как наши авторы: «Это сновидение – бессмыслица». Девочка же заступилась
В ранних немецких изданиях вместо «Эхернталь» ошибочно указывалось «Эшернталь».
