в одной из комнат Сенатского дворца в Кремле, в приемной президента Российской Федерации. Слева от Кутыкина располагалась солидная дверь, а на ней была крупная табличка золотого цвета, на которой так и значилось: «Президент Российской Федерации Владимир Иванович Паутов».
Виталий был в затемненных пляжных очках, что выглядело несколько странно в помпезно-казенной обстановке приемной. Зато очки, как и всегда, помогали ему чувствовать себя в безопасности. Выходя на люди, он почти всегда надевал их. Когда он был в очках, окружающие с трудом могли проследить, куда он смотрит, а он мог видеть их глаза, и это позволяло ему ощущать себя вооруженным перед враждебным и чуждым ему реальным миром.
В ожидании встречи с президентом мающийся похмельем Кутыкин не глядел ни на золотую табличку у двери, ни на что другое (притом что глаза его были широко раскрыты). Взгляд Кутыкина на мир был туманным и стерильно бессмысленным. В комнате еще была секретарша, дама средних лет, сидящая за большим письменным столом, и стоящий по правую руку от писателя улыбчивый мужчина лет пятидесяти, который встретил Виталия при входе в Сенатский дворец и который теперь пытался быть с ним гостеприимным и любезным.
– Чайку или кофейку не хотите? – спросил мужичок у Кутыкина.
Виталий промолчал.
Секретарша работала за компьютером, тихо постукивая по клавишам, хотя вряд ли правильно называть эти звуки постукиванием, скорее уж слышалось шлепанье. Наверно, по этой причине Кутыкин вдруг вспомнил, как он однажды упал пьяный на даче в траву и не в силах подняться (да и не желая вставать) долго лежал на животе, не двигаясь, но и не засыпая, и настолько слился с матушкой-природой, что забредший на дачный участок ежик стал безбоязненно бегать туда-сюда мимо его лица. Ежик мягко топотал по грунтовой тропинке, и слышались звуки, точь-в-точь похожие на те, которые издавали сейчас клавиши клавиатуры под порхающими пальцами секретарши.
– А вы-то сами, Артем Алексеевич, попить чайку не хотите? – прервав работу на компьютере, спросила секретарша мужчину, который сопровождал Кутыкина.
Артем Алексеевич отказался, а сам обратился с вопросом к писателю:
– Это, наверно, очень трудно – писать книги?
Он сказал нарочито бодро, как видно, в расчете на то, что этот тон заставит беллетриста откликнуться. Но ответом было молчание. Артем Алексеевич выдержал паузу, достаточную для того, чтобы писатель мог отреагировать, но Виталий так и не проронил ни слова.
– Может, вам снять очки? – спросил Артем Алексеевич у Кутыкина. – Неудобно в таком виде идти к президенту. В темных очках. Нехорошо.
Сопровождающий хотел было еще что-то сказать, однако передумал и только откашлялся.
Кутыкин молчал. Секретарша продолжала печатать, а перед внутренним взором писателя (щека на траве) продолжал бегать ежик.
…Тем временем президент России Владимир Паутов в задумчивости стоял у окна в своем кабинете. Мощным плечом он опирался о раскрытую створку, и складывалось впечатление, что крепкая оконная
