была слишком неорганизованна, – он уныло замолчал. – Там был ад, – прошептал он несколько секунд спустя. – Всё горело и плавилось. Сам не пойму, как жив остался.
– Значит тебе и тогда Бог помог, – сказал, вздыхая, мужчина.
– А ты? Ты вспомнил, как тебя зовут? – поинтересовалась Ангелина. – Если вспомнил то, что происходило на фронте, значит…
– Меня зовут Хагай Гордон, – ответил он. – А вернулся я в Варшаву потому, что ждут меня здесь жена и дочка…
На месте, где когда-то находился их дом, высился столб пламени. Яркие языки вырывались из окон и распахнутой двери.
– О доченька, – всхлипнула Эвелина, дёргая её за руку. – Нет больше нашего дома, слышишь? Нет его.
– И слышу, и вижу, – тихо сказала Барбара, глядя на пожираемое огнём строение. – Хорошо, что мы живы. Теперь нас уже ничего не держит в этом городе. – Она передёрнула плечами и увела в сторону слезящиеся глаза.
– Наш дом… – Эвелина всхлипнула и не смогла продолжить.
Барбара снова посмотрела в сторону пылающего дома и в это время провалилась крыша. Дождь искр взметнулся к небу и осыпался на пожарище. Ком подкатил к горлу. Она провела ладонями по лицу и ничего не сказала.
– Это был ваш дом? – услышали они вопрос и обернулись.
Мать и дочь увидели главного раввина и казначея Варшавской синагоги Мойше Шорра.
– Если вам некуда идти, то ступайте за мной, – предложил он. – Сейчас в Варшаве много таких, как вы, и я не могу оставить вас без посильной помощи.
Мойше Шорр привёл их в синагогу и проводил в подвал, где уже нашли приют много людей. Кто-то спал, пристроившись на подстилке или деревянной скамье; молодая мать кормила грудью младенца; кто-то успокаивал соседа… «Никогда бы не подумала, что окажусь здесь, – подумала Барбара. – Я даже не знала о существовании подвала?..»
В довоенное время она не раз бывала с родителями в синагоге, и её восхищало здесь всё. Здание в стиле классицизма с многочисленными элементами ампира и ренессанса выглядело величественно. Вход сделан через большой классицистический четырёхколонный портик на фасаде с позолоченной надписью на иврите на фризе: «Имя, которое в этой хижине загостило, имя Всевышнего, пусть сделает так, чтобы поселились среди нас любовь и братство, спокойствие и согласие». С обеих сторон входа находились нетипичные пятираменные меноры. Над главным входом размещена надпись на польском: «На хвалу единому Богу за господство Александра Второго Царя Всея России Короля Польского». Главный корпус был перекрыт вальмовой крышей с опорой на трёх первых от входа пряслах квадратным бельведером, окружённым балюстрадой, в крыле которой стояли небольшие скульптуры, а от фронта стояли две таблицы Декалога, завершены куполом, которого окружала корона, что должно было символизировать главную, доминирующую и самую большую синагогу Варшавы.
Войдя в Синагогу, мужчины переходили в большой молитвенный зал на партере, женщины же – на галерею по её бокам. Напротив
