я чуть не упала со стула. Смех как ветром сдуло. Мои глаза стали размером с пять рублей, заливисто смеявшийся до этого рот испуганно заткнулся и все тело словно оцепенело. По ту сторону экрана на меня смотрело нагло влезшее, ехидно улыбающееся и слишком знакомое лицо Глеба Островского. Того самого нахального нападающего с гениальными способностями, уже десятиклассника.
Парень оценивающе рассмотрел мое удивленное лицо, «прекрасную» прическу и мешковатую домашнюю одежду, в которой я тогда была, издал непонятный мне смешок, а потом приложил два пальца к виску и, сгибая запястье, направил их в мою сторону. Такое якобы крутое приветствие. Но у меня, черт возьми, от этого жеста сердце застучало быстрее.
– Ну, здравствуй, соседка, – очень медленно и вкрадчиво прошептали его губы, а глаза чуть прищурились от улыбки.
От неожиданности произошедшего само собой вырвалось матерное слово. Нет, я вообще-то стараюсь не использовать нецензурную лексику, но, блин, все было как-то внезапно, и я случайно использовала одно нехорошее выражение.
Он закрыл глаза, опустил голову и снова начал глухо смеяться, потирая свой лоб. Я состроила удивленно-злобную гримасу и поглядела на Сахарка, мол, какого хрена у тебя в гостях этот перец! Он виновато, как мне показалось, улыбнулся, а я схватилась за голову, сжала губы и закрыла глаза, вспоминая, что они же оба ходят на секцию по футболу.
Потом поймала себя на мысли, что это все, в принципе, несвойственно мне! Да, будь там хоть кто, но не ОН, не Глеб, я бы продолжала смеяться и шутить в своем упоротом состоянии. Но… при этом парне на меня нахлынуло… смущение. И это чувство было мерзким.
А еще мне резко стало страшно. «Как я выгляжу? Не грязно ли у меня в комнате?» – эти и другие подобные вопросы пронеслись в моей чудесной головушке, что тут же удивило меня. Этот парень действовал на меня странно, заставляя стыдиться, бояться, смущаться. В голове крутились самые разнообразные мысли, одна сбивая другую. Я реально почувствовала, что противоречу себе! Как будто моя личность разделилась на две: одна из них хотела показать меня во всей красе перед Островским, другая – возмущалась и пыталась вести себя непринужденно.
Нервно пролистав дневник, я пробубнила, что возьму завтра с собой алгебру и литературу.
– Ок, – снова улыбнулся мешок позитива, однако на этот раз, как мне показалось, не весело, а даже немного грустно. – Тогда я возьму биологию и русский.
– Договорились, – насупившись, промямлила я. – До завтра, Мишк.
– Пока, Лер!
– Пока-пока, соседка, – услышала я хрипловатый голос Глеба перед тем, как отключиться.
Почему-то было стремно. Покусав немного валявшийся рядом карандаш, я плюхнулась на кровать лицом в подушку. Покрутилась немного, думая обо всем и в то же время ни о чем. Переваривала короткий разговор в скайпе и свое глупое поведение. Все еще пыталась понять, почему же мне стало так неловко и страшно, когда я увидела Глеба. Вспоминала его лицо и улыбку, поняла, что впервые увидела его так близко, что он впервые поговорил со мной.
