Я хочу «на ручки» и при этом, накрытая тканью палатки, продолжаю громко икать.
Мимо меня идёт Женя с другими ребятами.
– Пошли с нами, – зовёт он. – Ляжешь спать в типи.
– В типи? – быстро, как таракан, я выбираюсь из палатки, разгоняя при этом комаров руками.
Понятия не имею, что такое «типи».
– Ну да, в типи, – повторяет Женя.
– Конечно, я с радостью переночую в типи! Никогда не ночевала в типи… Обожаю типи… Мечта моя… типи…
Типи – это нечто похожее на вигвам: жилище индейцев, сделанное из шестов и покрытое сверху парусиной. Фестивальный типи стоит на поляне, где все мы ежедневно собираемся.
Бросаю палатку и все вещи, бегу за ребятами, обнимая свой спальник.
Внутри типи, прямо в его центре горит костёр, а по бокам уложены коврики. Женя уступает мне своё место, а сам уходит спать на улицу. Мы ложимся вокруг костра кто как. Ребята ещё какое-то время разговаривают, а я, истощённая долгой истерикой, быстро засыпаю.
Сколько проходит времени – не знаю. Может, минута. Может, час. Но не больше часа. Кто-то пытается поднять мою тяжёлую голову.
Я всё слышу, но двигаться не могу. Странный эффект.
– Девушка, алло! Тут… суицид. Лежит в ванной, без сознания… Рвота… Не знаю… Наглоталась чего-то.
Мужской голос называет адрес.
Его руки снова обхватывают и отпускают мою голову – со стуком она бьётся о край ванны: я словно тряпка, ведь должно быть больно, но боли нет. Должно быть холодно, но холода тоже нет. Хочется уснуть, и чтобы меня перестали трясти.
Каждое слово падает сверху, словно тяжёлая груша с дерева.
Тёплые руки хватают меня за подмышки, переваливают через край ванны передней частью: рёбра пружинят, но выдерживают. Во рту оказываются пальцы, лезут глубоко в горло, и меня неохотно рвёт. Потом остаюсь лежать на кафельном полу бесформенной костлявой кучей, имитирующей худое голое тело.
Мужской голос, опять:
– Девушка, я звонил уже… Выехали?
…Появляются два парня – я слышу это по шуму и голосам.
Мальчики разворачивают меня лицом к себе:
– Же-е-ень-щи-на-а-а!
Уверенно и громко:
– Просыпаемся! Что пили? Говорим: что пили?
Меня оттаскивают на кухню, через выступающие пороги. Возле лица с грохотом появляется ведро.
– Что пили? Говорим! – чётко и громко возле моего уха.
Я по-прежнему не могу шевелиться, всё какое-то заторможенное.
Запихивают в горло трубку – она жёсткая, как аскарида. Внутрь меня под напором льётся огромный объём воды – я чувствую давление, протест и меня опять рвёт. Это повторяется и повторяется. В меня снова вливают воду, хотя прежняя еще внутри – это уже перебор. Мне кажется, что я сейчас захлебнусь, словно подводник затонувшей субмарины. Мерзкая вода
