p>
Новый век
Вся земля – муравейник – потому и дышать тяжело.
И не город Москва, а большое глухое село,
не считая метро и скрипучих трамваев.
Я смотрю на рассвет и кипит мой обидчивый глаз.
Всё одно мне; афронт или высший экстаз
не приносит заря кружевная.
В эти скучно-чужие забытые Богом места,
что забыты им, верю, отнюдь неспроста,
обиходом вливаются дуры и хриплые тюрки.
И не выловить белую птицу из стаи ворон.
Я, как Каспий Иваном – без крови – всецел покорён
и метаю с балкона окурки.
Нет и смысла бороться и ждать перемен,
я ж не Пётр и даже не феномен,
а обычный быватель в фантазиях смелых.
Не завидую тем, кто живёт, что читает роман,
и за словом мне лезть не годится в карман,
дабы не допустить перегрева.
Что приводит к отчаянью старых затей?
Не звенящий ли восклик цветущих детей?
Побороть бы сомнения эти;
Что ж поделать, срок годности нам не пресечь.
Ограничить возможно количество встреч,
дабы дыры латать аккуратно в бюджете.
Мы играем в тупую игру и сколько не лай —
наша жизнь, как последний царёк Николай —
перестанет в темнице хрустальную песню.
И на смену придёт своенравие и торжество.
Кто же знал, что прямое родство
у ступенек и лестниц.
Желтый ирис
У болезни моей намечается криз,
с силой щекочет в груди.
В рукав я упрятал жёлтый ирис,
попробуй его найди.
Видишь, над дымкою глаз,
над цвета небесного окантовкой,
как лепестки степных астр
её усмехаются бровки?
Уголок её губ поднимается выше,
щёки в ухмылке стянуты.
Не смейся ты, пожалуйста, тише!
Я знаю, что я обманутый.
Как скоро отступит мой криз?
Не сдастся без боя поди.
В рукав я упрятал жёлтый ирис,
сможешь его найти?
Холодно…
А вы когда-нибудь испытывали холод?
Пускай на улице зимы и след остыл.
Но этот холод…
Когда снежок кладут за ворот
и отрезают пару крыл.
Седые улицы и седость околесиц,
что так без устали плетут перепетии.
Над головою чахлый сизый месяц
ноги свесил
в ожидании ночной стихии.
Всё в тишине, всё замерло отныне,
и что казалось правдой замерло:
и летний луг на масляной картине,
и по привычке смятое пальто.
И между правдой и враньём
не рассмотреть изгибов или вмятин.
Я по привычке жарким летним днём
тепло одет, но я совсем не спятил.
Mortanta de amo
Держал в руке кусок стекла
(быть может, зеркала?).
Слеза настойчиво текла
и взгляд коверкала.
И тихой ночью я плету
венок из обветшалых слов.
Кричу в пустую темноту,
что умереть готов
за вкусный плод моих стараний —
я зачеркну –
