йчас нет. Но может быть, продолжала она, я каким-то образом смог увидеть во сне то, что было давным-давно. Сны – забавная вещь, неизвестно, почему они именно такие, а не иные. Так что, возможно, я увидел кусочек прекрасного мира, того замечательного мира, в котором жили прежние люди. Увидел то, что было когда-то, еще до того, как Бог наслал на мир Бедствие.
Она очень строго предупредила меня, чтобы я никому об этом не рассказывал: насколько ей известно, другим людям такие картины не приходят в голову ни во сне, ни наяву, так что говорить об этом неразумно.
Это был хороший совет, и, к счастью, у меня хватило ума последовать ему. В этом округе у людей был острый глаз на все странное и необычное, и даже то, что я левша, вызывало у окружающих неодобрение.
Поэтому и тогда, и следующие несколько лет я никому не говорил об этих снах. Я даже забыл о них, потому что по мере того, как я становился старше, они снились мне все реже и реже. Однако совет старшей сестры я запомнил накрепко. Если бы не он, я, возможно, рассказал бы кому-нибудь еще и о том странном взаимопонимании, которое установилось у меня с моей двоюродной сестрой Розалиндой. Ведь если бы на это обратили внимание, нам с ней наверняка пришлось бы худо. Но в то время ни она, ни я не придавали этому никакого значения: у нас просто выработалась привычка к осторожности. Я, безусловно, не чувствовал себя необычным. Я был нормальным мальчишкой, нормально подрастал и все окружающее в мире принимал как должное.
Так продолжалось до того дня, когда я встретил Софи. Впрочем, даже тогда перемена произошла не сразу. Это теперь, оглядываясь назад в прошлое, я могу сказать, что именно в тот самый день у меня зародились первые сомнения.
В тот день я отправился бродить в одиночку. Я часто так делал. Мне было тогда около десяти лет. Ближайшая ко мне по возрасту сестра, Сара, была на пять лет старше меня, и эта разница в годах приводила к тому, что часто я играл один. Отправившись по проселочной дороге на юг, вдоль полей, я добрался до высокого вала и прошел по его гребню довольно много.
Вал не казался мне загадочным. Он был слишком велик для того, чтобы считать его чем-то, что когда-то давно построили люди, и мне никогда не приходило в голову связать его с теми удивительными делами Прежних Людей, рассказы о которых я иногда слышал. Это был просто вал, изгибавшийся широкой дугой, а потом уходивший, прямой как стрела, к далеким холмам. Обычный фрагмент мира, и ему точно так же не стоило удивляться, как реке, небу или самим этим холмам.
Я часто ходил по гребню вала, но редко спускался на другую его сторону. Я считал ее чужой, не столько враждебной, сколько не своей территорией. Я нашел там одно место, где дождь, стекая с дальнего склона вала, промыл в песке большой овраг, и обнаружил, что если сесть в нем и хорошенько оттолкнуться, то можно съехать вниз с довольно большой скоростью, а в конце пролететь несколько футов по воздуху и приземлиться в мягкий песок у подножия вала.
Я бывал там, наверное, раз шесть и никогда никого не встречал, но в тот день, когда я поднимался с песка в третий раз и готовился съехать в четвертый, чей-то голос сказал: «Привет!»
Я огляделся. Сначала я не мог понять, откуда шел голос, но потом мое внимание привлекла колышущаяся верхушка кустов. Ветки раздвинулись, и оттуда выглянуло лицо. Загорелое личико, обрамленное темными кудряшками, очень серьезное, с ярко блестевшими глазами. С минуту мы рассматривали друг друга, потом я ответил: «Привет!»
Немного погодя кусты раздвинулись шире, и я увидел девочку чуть ниже меня ростом и вроде бы немного младше. На ней были красно-коричневый комбинезон и желтая рубашка. Крест, вышитый на комбинезоне, выделялся более темным цветом. Ее волосы удерживались с двух сторон желтыми лентами. Несколько секунд она не двигалась, словно не решаясь покинуть свое убежище, но затем любопытство одержало верх над осторожностью, и она вылезла из кустов.
Я разглядывал ее во все глаза, потому что она была совершенно мне незнакома. У нас время от времени устраивались праздники или увеселительные прогулки, на которые съезжались дети со всей округи, так что встретить здесь кого-то, ранее не виденного, было просто удивительно.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Софи, – ответила она. – А тебя?
– Дэвид. Где ты живешь?
– Там. – Она неопределенно махнула рукой в сторону чужой местности за валом и перевела взгляд на песочную промоину, по которой я скатывался. – Это интересно? – спросила она, жадно глядя туда.
Я поколебался минуту, потом ответил:
– Здорово! – и предложил: – Давай попробуй сама.
Она отступила, снова перевела взгляд на меня и секунду или две изучала меня с очень серьезным выражением лица, а потом внезапно решилась. На вершину вала она забралась раньше меня и быстро съехала по промоине. Кудри и ленты ее развевались. Когда я приземлился вслед за ней, ее серьезность исчезла, а глаза сверкали от возбуждения
