Георгия Потаповича Бареткина завершалась каскадом «благодарностей» начальнику за такой дорогой и ненужный подарок.
Но одно дело – мужлан ma per, другое дело – просвещенный Броня. Книга и впрямь стоила бешеных тысяч лир – была толстая и добросовестная. Молодой Наполеон прочитал в путеводителе о дворцовом флигеле в Падуе (неподалеку от разрушенного дворца подест, или глав администрации, из рода Каррара) и о купеческой лавке в Милане, двух точках, связанных с именем Перуджино Бенвенутти, философа, астролога и алхимика, которого сначала боялись, а потом самого пугали сильные мира сего. Составитель туристического справочника – увлеченный тип с чирикающей фамилией – не преминул даже украсить абзац про Перуджино копией гравюры неизвестного мастера, выполненной в Милане после 1410 года, на которой был, без вариантов, изображен Бенвенутти в закате лет (эта самая гравюра и скалилась из эмпирей на доцента Бареткина, исказив в инфернальную гримасу единственный глаз и малозубый тонкий рот). Над портретом шла дугой надпись «Plus Ultra» – «Все время вперед» по-латыни, девиз средневековых алхимиков.
Противоречивая краткая биография «зацепила» Броню, и он стал искать сведения о своем будущем кумире. В основном, конечно, это удалось в университете, через библиотеку и систему межвузовских научных библиотек, из запасников других вузов страны. Для школьных учителей истории имя Перуджино Бенвенутти было пустым звуком.
За двенадцать лет (три года школы, пять лет института, четыре года аспирантуры) Бронислав Бареткин узнал о Перуджино Бенвенутти все, что можно было узнать о нем, находясь на другом конце земли. И не просто узнал, а испробовал на собственной шкуре.
…Немногие исследователи, уделявшие внимание Перуджино, делали упор на том, что многоумный итальянец мухлевал с манускриптами Тацита и других римских философов – точнее, выдавал за них собственные рукописи. Простолюдин по происхождению, нахлестываемый классовой ненавистью к богачам и монахам (особенно тех, что его учили в штудии при монастыре Санто-Доминико посредством розог и сеансов голода), Бенвенутти… выучился на алхимика. Никто из биографов не представлял, где и как ему это удалось – сошлись во мнении, что Перуджино попал на еще более пройдошистого умника, чье имя осталось истории неизвестным – и вправду, ловкача!
Итак, Перуджино Бенвенутти, о котором сохранились сведения, был алхимиком и активно применял омоложение и «окрасивление» к богачам, поя их всякой дрянью – то растительными экстрактами, а то банальной в средние века, точно сегодня «Пепси», ртутью (ясное дело, не называя ее по имени). Рецепты своих эликсиров он якобы черпал из манускриптов давно упокоившихся римлян. Манускрипты, заботливо начертанные на искусственно состаренных пергаменах, были у него наготове. Однажды настоятель монастыря Санто-Доминико хотел поймать своего бывшего нелюбимого ученика на ереси и чернокнижничестве – по
