как говорил, будто к миру тверичей взывал, не московцев. Но мы ли в разорах повинны? Уж не митрополита Фотия Вассиан волю исполняет?
Эвон, когда Вассиан проведал, как Холмский с дружиной по окраине московской земли прошелся, сказывал: «Сегодня тверичи поозоровали, завтра московцы у тверичей».
А может, прав владыка? Вот и боярин Семен о том сказывает. Москве де над Тверью стоять надлежит, и московский Рюрикович Дмитрий Донской эвон как Москву возвеличил! Над всею Русью поднял. И коли Русь на Орду поднимать, так князья удельные к зову Москвы скорее прислушаются, чем к гласу Твери…
И думает, думает тверской князь Борис Александрович, и никак не приведет он мысли свои к ответу разумному. И так будто верно, и этак…
Так, ни к чему не придя, отправился на женскую половину хором, в горницу княгини.
Анастасия сидела за пяльцами и расшивала холст серебряной нитью.
– Для обители стараюсь, – промолвила она при виде князя.
– Борис оставил ее слова без ответа. Уселся на лавку у стены.
– Вассиан приходил, гнет к миру с Москвой.
– Может, сказ его верен?
– Может, и так, коли бы не мыслил он князя московского выше тверского.
Анастасия брови подняла:
– Что он такое сказывает, великий князь московский отрок!
– О том и речь, княгиня. Почему тверской князь должен кланяться Василию? Ты, княгинюшка, мысли мои прочитала. Я, Анастасия, рода тех Рюриковичей, какие ордынцам не покорились, в Орде смерть мученическую принимали. Вспомни великого князя Михаила Ярославича.
– Воистину, – княгиня с любовью смотрела на Бориса. – Я, княгиня суздальская, за великого князя тверского замуж шла, а не подручника московского. Князья суздальские тоже могли быть великими!
Уже возвратившись в свою опочивальню и ко сну изготовившись, князь Борис к разговору с Анастасией вернулся. И подумал: отчего же он в Вильно согласился на договор, зависимый от Витовта?
Почувствовав безнаказанность первого набега, князь Михаил Дмитриевич Холмский с согласия Бориса повел дружину по окраине московской земли во второй раз.
Шли загоном, разбросав крылья дружины, ровно невод. Разоряли деревеньки и села, свозили люд с московской земли на земли Тверского княжества. Князь Холмский наказывал воеводам: кто добром не пойдет, силой гоните…
И гнали. Первыми повезли крестьян на земли князя Холмского. Затем потянулись сани со смердами на поселения тверских воевод и бояр…
Отходила дружина неторопко. Конно отходила, тремя отрядами отроков младшей дружины, по полсотни каждый и большой, гридней около сотни. А впереди, опережая на конный круп князя Холмского с воеводами, везли хоругвь с Георгием Победоносцем и святые образа…
И снова Москва оставила без ответа разбойный набег тверичей. Не гремели барабаны и не гудели трубы, когда ввел князь Холмский дружину в Тверь.
От не столь отдаленных лет, а точнее,
