дворового. Появлялся князь Борис, бояре кланялись ему, и день начинался с просьб. А они у бояр разные, но больше таких, какие к деньгам сводились, хоромы новые ставить либо земли ждали.
Боярин Семен к Череду склонился:
– Дмитрий Никитич, великий князь ждет.
– Не ведаешь, к чему?
Дворецкий плечами пожал:
– Мне ль знать, какими заботами князь одолеваем.
Борис Александрович сидел в думной палате в высоком тронном кресле.
– А звал я тя, боярин Дмитрий Никитич, по делу важному. Чать вам, боярам, памятна та Дума, где мы речь вели, чем город крепить, камнями либо деревом?
Бояре закивали согласно.
– Так вот думал я, казна наша ноне не выдержит таких тягот, вот и поручаю я те, боярин Дмитрий Никитич, погляди своим глазом, какие стены и где обновить, сколь бревен из лесу в зиму срубить и приволочь. А те, боярин Семен, поручаю за боярами смотреть, чтоб они своих мужиков нарядили лес готовить.
Черед согласно кивнул:
– То ладно, княже, однако ведаю, как почну какого князя либо боярина наряжать лес готовить, аль в город доставлять, на дыбы встанет, всякое оправдание искать. Недругов многих предвижу.
– Недругов, боярин Дмитрий Никитич, и верно немало обретешь, но ты на меня ссылайся. А дело я на тебя возлагаю ответственное. Одно ведаю, либо Тверь Москву подомнет, либо Москва Тверь. По иному не бывать.
Глава 8
Пожар вспыхнул в полночь. Загорелась соломенная крыша на избе, что стояла на посаде. Ветер подхватил пламя, понес искры по городу. Факелом запылало все. Огонь весело прыгал от избы к избе, от дома к дому.
Бил тревожно набат, гудел и ревел огонь. Рушились строения, горело все. Пламя ничего не щадило. Полыхали боярские хоромы, что не в Кремнике.
Метался в дыму и пожаре выпущенный на волю скот.
Сбежался люд со всего города с бадейками и баграми. А в Кремнике гридни из младшей дружины готовились встретить огонь, который уже подступил к княжьим хоромам.
Сам князь Борис уже был на пожаре. Слышался его голос:
– Мужики, бабы, раскатывай бревна, заливай огонь!
А от Волги до пожарища уже вытянулась людская цепочка, из рук в руки метались бадейки с водой.
Рассыпались искры, уносились по ветру.
Великий князь в одной рубахе, лик от огня бронзовый, борода и копна волос на голове подпалены, топором машет, крушит строения…
С огнем справились к полудню, когда выгорела половина Твери.
Плакали, стонали бабы. Мужики уговаривали:
– Не вой, бабы, отстроимся. Аль впервой?
У высокого княжеского крыльца, притащив полную бадью воды, Гавря ковшом поливал князю оголенную спину. А тот отфыркивался, приговаривал:
– Лей, Гавря, воды не жалей, ее эвон целая река. Не всю на пожарище вычерпали.
Докрасна растерся льняным
