сейчас, а не отводить на это несколько лет. Таким образом, сама «клиентская аудитория» подталкивает нас к созданию и совершенствованию практики оказания краткосрочной психологической помощи. Одновременно необходимость такого вида помощи ставит ребром вопрос о подготовке и переподготовке специалистов, способных ее оказывать.
Мы сами, поколение специалистов, реализующихся в социуме, получив второе высшее образование (ранее не доступное большинству у нас в стране), – одни из тех, кто торопится жить, действовать и для этого постоянно меняться. У нас мало времени, так как на путь нового, интересного, творческого мы вышли в середине, а часто и во второй половине своей жизни. Мы начали все заново в 30—50, а не в 17 лет. Мы сами – часть поколения, которое все ускоряет темпы познания, наращивания опыта, создания новых технологий и практик. Мы начали задавать эти темпы, мы их поддерживаем, и нам же приходится им соответствовать.
Одновременно мы своим примером, а также быстродействующими продуктами своей деятельности взращиваем новое поколение, для которого быстрый темп жизни является нормой, а не периодом, который надо пережить, перестроиться, приспособиться, выжить, как это было для нас. Они теперь просто такие: берут сразу то, что накоплено поколениями до них, и создают свое новое. У настоящего поколения гораздо больше стремление развивать и изменять, чем сохранять и накапливать. И им нужны те помощники, консультанты, которые принимают и соответствуют их логике мышления и темпам развития.
В России отставание в практической психологии заложено было изначально, с запрета на психологию вообще, начавшего свой «марш» в 1936 году4. «Прорыв» наступил лишь в 1970-е годы, когда робко появляющиеся психологические консультации уже не преследовались. Создавались они теми, кто от академической психологии двинулся в своей практике к консультированию. Методы при этом создавались собственные. Однако основывались они на теориях и подходах, созданных преимущественно в США, которые свои исследования не только не прекращали, а и наращивали в военный и послевоенный период. К нам эти данные поступали с 25—30-летним опозданием: не было переведенной литературы, ни наши, ни их специалисты границу СССР для обмена знаниями не пересекали.
Волей-неволей советская психология создавала свои методы психологической помощи. Однако поговорка «нет пророка в своем отечестве» всегда превалировала в нашем менталитете. Поэтому Запад вывозил идеи наших специалистов, да и их самих тоже при любой возможности, а в своей стране они не признавались. Так и теории, и методы практической психологии, которым нас учили, тоже все из США. И как все «оттуда», они не годятся в полной мере для нашей, российской, реальности.
Надо отметить, что каждый социальный контекст: исторический период, страна, социальный институт (школа, вуз, больница и др.), коллектив, семья – требуют доработки уже имеющихся и создания новых методов помощи людям в решении
Постановление ЦК ВКПб «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» (1936).
