клятву Гиппократа, а рвач, алчный «бизнесмен», бессовестный обирала. Этот страх – почти страх Божий.
– Это вы про смородину спрашивали? – тихо сказала мне за завтраком официантка. – Идите в нашу деревню к Валентине…
И объяснила, как пройти: до шоссе, потом лесом, полем, дом из белого кирпича на окраине, второй справа…
До шоссе надо идти по дороге, рассекающей луг, на котором всегда кормятся аисты. Вон он вышагивает! Вот – взлетел, машет неторопливо резными крыльями…
За шоссе начинается глухой и темный лес. Ну, хорош! Огромные ели, высоченные сосны, густой подлесок… Заходятся в песнях птахи… День – как по заказу: ясно, не слишком жарко, не душно даже в чаще, так что идти легко и приятно, хотя тропинка поднимается в гору. Поле занято подрастающей крепенькой, ладной кукурузой. Вдали виднеются какие-то кущи. Аа-а, да это ведь моя деревня… Десять минут пути, и вот я у задних дворов, к которым примыкают земельные наделы. Делянки буйно цветут картофельным цветом. По краям изобильно поспевают кабачки. Ближе к домам стоят обсыпные кусты смородины. Вот он, второй дом из белого кирпича. Калитка открыта, дверь сарая настежь, а людей не видно. Колочу в ворота, кричу – «хозяева-а-а!!!». Никакого толку. Кто меня слышит, так это собака в соседнем дворе. Поднимает лай на полдеревни. Открывается калитка, ко мне направляется пожилой круглоголовый мужик, похожий на зубра из Беловежской пущи. Он бос, одет в сивую майку и порты на подтяжках, имеет бурое лицо, желтые настороженные глаза…
– Валентина здесь живет? – спрашиваю, поздоровавшись.
– Какая Валентина? Нет здесь никакой Валентины.
– Сказали – второй дом справа.
– Не, тут Валя живет.
– Ну, Валя так Валя. А где она, не знаете?
– За черникой в лес они поехали. Завели мотоблок и поехали.
– Она смородины хотела продать. А у вас нет смородины?
– Не, я не знаю. Этим дочка заведует.
– А у кого спросить?
– Не, не знаю… Разве что у Нинки? Пойду зайду.
Идет к дому напротив, через улицу, долго пропадает, наконец, выходит не один, с другим мужиком лет под семьдесят, похожим на аиста – худым, узкоголовым, длинноносым. И этот второй, изучающее разглядывая меня, говорит:
– Нина тоже в лес за черникой ушла… А кто может смородины продать, не знаю, искать надо по деревне, а деревня-то пустая…
Конец деревенской улицы теряется вдали. И если все в воскресный день и впрямь ушли в лес, то это прямо-таки партизанский исход.
– А ты сюда пешком шел? – спрашивает желтоглазый круглоголовый зубр.
– Пешком. Из санатория. Через лес и поле. А вы так здесь и ходите – и летом, и зимой? Зимой-то тропинку чистят?
– Не.
