p>
1
Жили-были отец и мать.
И были они скифами, то есть людьми, живущими в южных степях, на берегу тёплого моря. И добрая половина жизни их проходила в седле. Верхом они охотились на диких зверей, воевали за родную землю, совершали долгие переходы за стадами коней.
И вот родился у них сын.
По скифскому обычаю сразу после рождения положил отец малыша в седло. Да не удержал. Малыш – кувырк! И свалился.
Огорчился отец:
– Плохая примета! Ну, да ладно, назову его Кувырк и погожу годок.
Через год он снова посадил сына в седло.
А тот – кувырк! И под коня кубарем скатился.
Огорчился скиф, но пока виду не показал. Дождался, пока сыну три годика стукнуло. Снова посадил его в седло.
А он опять – кувырк! И под копыта коню.
Разгневался тогда скиф:
– Не бывало среди скифов такого позора, чтоб трёхгодовалый парнишка в седле не удержался! Не может такой позорник быть моим сыном!
И приказал он жене страшное: оставить мальчика на стоянке. А сами дальше за стадами пошли, сочные травы для выпаса искать.
Сколько ни рыдала скифянка-мать, сколько ни умоляла мужа сжалиться, он был непреклонен:
– Отрекаюсь от такого сына, и всё тут!
Единственное, на что согласился, оставить при ребёнке кобылицу, чьим молоком мальчик мог бы питаться. И добавил:
– Пока верхом не приедет ко мне, он мне не сын! Мои предки, как и я, птицами по степи летали! То ли кони нас носили, то ли мы их! А этот —без крыльев за спиной, одни лишь пух и перья от падений!
2
Остался малыш один.
Ночь, холодно в степи, волки воют. Попытался он на кобылицу забраться. А не умеет, падает кувырком, все бока обломал.
Но не плачет. Прошло время жалеть себя, надо выживать как-то!
А мать его тем временем места себе не находит. Обратилась она с мольбой к орлице:
– Помоги моему сыночку, птица-орлица, ты ведь тоже мать!
Но орлица – птица гордая. Отказала, даже головы не повернув.
Обратилась скифянка с мольбой к толстой птице-дрофе:
– Помоги моему сыночку, птица-домовица, ты ведь тоже мать!
Но дрофе недосуг, у неё и свой выводок велик! Она за собственным квохтаньем никого и слышать не хочет, и видеть не желает!
Плачет беспомощное материнское сердце. Вдруг слышит: тоненько пищит кто-то:
– Не плачь, бедное материнское сердце, я тебе помогу!
И видит скифянка в ночном небе крохотную летучую мышку.
– Спасибо за сочувствие, родная. Но как ты, мышка-малышка, поможешь моему мальчику? Ты сама-то всех боишься!
– Зато наши старшие сёстры-стриксы никого не страшатся.
– Какие-такие стриксы? Не те ли, о которых врут старики в сказках-сказаниях у ночных костров?
– Старики-то, может, и врут, – отвечает мышка-малышка, трепеща тонкими крылышками. – Но о стриксах как говорили, так и говорят, не забывают! Ты лучше меня знаешь: и невидимое порой существует! Иначе, что так болит и так щемит в твоём сердце? Так что принимай помощь стриксов, пока предлагаю, хоть и не веришь в них. Не время о внешнем заботиться, когда внутреннее переполняет!
3
А малыш Кувырк тем временем от обиды, что его бросили, плачет-печалится, а сам всё на лошадь взобраться пытается. Да никак у него не получается. К вымени кобыльему припадёт, молочка попьёт, силушки наберёт и снова за своё, упрямый! Весь в пыли, весь в крови, устал, притомился, лишь на миг к земле прислонился и опять на лошадь вскочить пытается – делает всё так, как отец учил. А сам всё о матери вспоминает, жалеет её.
Тут вдруг кто-то его за кафтан коготками ухватил и прямо в седло и усадил.
– Почудилось! – думает Кувырк. А сам рад-радёшенек: не только впервые сам в седло сел, да ещё и удержался, не скувыркнулся!
– Дай-ка, – думает, – хоть шажок вперёд тронусь. Знаю, что свалюсь, весь обдерусь. Да не время на внешнее смотреть, когда внутреннее переполняет! Себя не пожалею, а докажу отцу, что я его сын!
Кажется Кувырку, что он сам на кобылке по степи едет. А на самом деле его химера-стрикс, материными молитвами, на своих обширных крыльях несёт!
Стриксы – они страшные: морда козья,
