меньшая-то у вас жалкая такая? – спрашивает у нас Сергеевна.
Мы ей рассказываем все, как знаем, и что ее за глупенькую почитают.
– Ох, вы-то разумницы у меня великие! – говорит, на нас головой качаючи.
А нам-то вправду казалося, что и сама Анна Михайловна виною: ведь и вольна, и все есть. Чего ей робеть? Откуда горе?
– Молоды еще, – говорит Сергеевна, – еще не знаете, что горе не всегда по причине бывает. Горю всегда дорога есть, и не в такие палаты горе пробирается.
Это правда. Точно пробирается. А все-таки настоящего-то горя у барышни не бывало.
Вечером, как все спать легли, Сергеевна к меньшой барышне пошла. А барышня богу молится; не видит, не слышит. Заметила – вздрогнула.
Сергеевна ей говорит:
– Что ж испугались, барышня? Это я.
– Чего тебе надо, Сергеевна?
– Да так, пришла к вам. Вот сяду да посижу около вас.
Села себе на скамеечке, а барышня села на своей кроватке.
– Небось скучненько вам деревенское-то житье бывает? Деревня ваша глухая, соседства близкого нету.
– Сестрица в город ездит; там весело, – говорит.
– А вы-то отчего не поедете с нею?
– Зачем же мне ехать?
– Как зачем? Людей, посмотреть. Право бы, съездили, может, и покажется.
– Нет… Мне дома лучше.
– Хозяйничать охочи?
– Нет… Это сестрица.
– А вы что?
– Я… Я шью что-нибудь… погуляю пойду.
– Такое житье молодой голове не приходится. Ну, нечего делать, потерпим, переменится.
– Как переменится? Когда?
– А вот, сядем-ка, погадаем мы с вами: что и скоро ли. Благо, со мной и карты есть; вот мы и погадаем, что нам будет.
Придвинула столик поближе к кроватке, вынула карты и стала гадать барышне.
– Ну, вот и перемена жизни выходит… смотрите-ка, вести радостные; и пиковое вам огорчение вышло, пиковая семерка замешалась, будь ей пусто! Ну, да без этого нельзя. Мы и перетерпим. А вот и отошла она, – туда ей дорога! А вот червонный король присоседился, мысли его около бубновой дамы, – вы ведь бубновая дама, – и лицом к ней обернулся. Все четыре туза вышли: исполнение желания. Желание ваше исполнится, барышня!
– Желание? – промолвила барышня.
– Да, да. Чего вы себе желали, то сбудется!
– Чего ж я желала? – говорит. – Чего мне желать?
– Что ж вы, сердечная моя, неужели и не желали себе ничего?
Она не ответила, а горько заплакала.
– Полно плакать, – говорит Сергеевна, – нам еще надо погадать теперь об червонном короле, что он за птица. Оботрите глазки да поближе придвиньтесь.
Барышня слезы отерла, ближе к столику наклонилась. Слушает, не дохнет. А Сергеевна раскидывает карты
