– у нее были великолепные длинные темные волосы; она была в меру умной, но не слишком; ни очки, ни брекеты она не носила. Но всего этого не хватило, чтобы остаться незамеченной. Она видела мир немного по-другому, не так, как остальные дети; ничего чрезвычайного – просто немного под другим углом. Этакий крохотный родничок в ее характере. Но Эшлиэнн Джонсон и ее отряд стерв-подмастерьев вскоре пронюхали о нем. Они дергали ее за косички, плевали на ее еду, мочились в ее рюкзак и однажды порвали ее спортивную куртку. Но больше всего ее расстраивало не то, что они делали, а то, что они заставляли ее чувствовать себя непутевой, слабой, испуганной, ничтожной. Ничего не стоящей. Ее мама взбесилась, когда узнала обо всем. Дейзи молчала так долго, как только могла, но, когда начались ночные недержания мочи, пришлось выложить все начистоту. Что только доказало ее ничтожность: взрослая одиннадцатилетняя девочка мочится в постель. Мама сразу пошла к директору и напугала его до полусмерти. После этого в школе делали все, что могли, то есть не так много, и Дейзи решила, что дотянуть до конца семестра ей помогут короткие волосы и стиснутые зубы. Она отрезала косички сама, кухонными ножницами, и, увидев ее после этого, мама расплакалась. Но за лето волосы отросли – не так сильно, чтобы можно было заплести их в косы, но для хвостиков было в самый раз. А сегодня у нее появились новые резинки для них – ярко-зеленые, с цветами.
– Ромашки для Дейзи[18], – сказала мама.
Разглядывая их в зеркале, она почувствовала, как екнуло сердце: так бывает, когда едешь на велосипеде и соскакивает цепь. А что, если завтра ее новым одноклассникам не понравится лицо девочки, которую она видит сейчас в зеркале?
Энни застегнула молнию на сумке-холодильнике, довольная тем, что взяла с собой на пикник все любимые продукты своей дочки: бутерброды с сыром и ананасами (на ржаном хлебе с семенами), чипсы с солью и уксусом, пончики с заварным кремом, японское рисовое печенье и имбирное пиво, чтобы все это запивать. Она все еще ощущала тлеющую внутри необходимость по чему-то ударить; реакция этой вонючей, слабоумной «красотки» директорши, которая не могла бы усмотреть за спящими в корзинке котятами – не говоря уже о школе, кишащей вскормленными тонкими ломтиками и выращенными на привилегиях детьми, большинство из которых уже считали, что мир перед ними в долгу и должен им муниципальную квартиру, ребенка и новейшие «Найки», – скорее подлила масла в огонь, чем успокоила ее. После того как отец Дейзи ушел из семьи, Энни, мать-одиночка, тяжко трудилась, чтобы вырастить Дейзи. Она работала в двух местах неполный день, и квартира, в которой они жили, располагалась не в самом лучшем районе, но она была чистой, уютной и, главное, была их квартирой. И Дейзи была хорошим ребенком. Но «хорошее» стало «плохим». Того, чему Энни научила свою дочь, не хватало для выживания в школьном мире. Обыкновенные правила приличия, хорошие манеры, доброта и усердная работа считались в лучшем случае «странностями», а в случае с нежной Дейзи рассматривались
Игра слов: с англ. «daisy» переводится как «ромашка».
