день: утром, днем и вечером, поэтому они все такие толстые.
Проходя мимо лотка с фруктами, Меркурио мимоходом стянул яблоко, на ходу отрезал от него два куска и сунул себе за щеки.
– Шмотри, щаш хорошо, – рассмеялся он. – Нушно поштупь потяшелее шделать. – Меркурио изменил походку.
– Это безумие! – воскликнула Бенедетта.
– Переодеваящь, недоштатошно…
– Ни слова не понимаю, – перебила его девушка.
Вытащив куски яблока изо рта, Меркурио выбросил их.
– Нет, так не пойдет. Еще одно правило: не перегибать палку. Если трактирщик меня не поймет, то это все коту под хвост. Я хотел сказать, что, когда ты переодеваешься, недостаточно просто надеть другую одежду. Нужно представить себе, что этот наряд – действительно твой, и двигаться в нем настолько естественно, словно ты такое платье каждый день носишь.
– Что же мне теперь, разгуливать по улицам что твоя герцогиня? – осведомилась Бенедетта.
– Ну да. Могла бы и задом повилять.
– Ой, иди ты, Меркурио, – возмущенно фыркнула девушка, но и правда принялась покачивать бедрами.
Они свернули на Вико-де-Фунари.
– Подожди здесь. И оставайся на виду, – сказал Меркурио Бенедетте. – А вы двое не высовывайтесь.
Владелец таверны на Вико-де-Фунари оказался сильным грузным мужчиной, отмеченным печатью пьянства. Он стоял между двумя раскладными дверьми, ведущими в таверну «У поэтов». С дверьми как раз возились слуги. Помещение таверны было светлым и просторным. Раньше здесь находился склад. Две гигантских винных бочки, стоявших у правой стены, подчеркивали богатство владельца.
– День добрый, брат.
Трактирщик оглянулся.
– У меня нет ни братьев, ни сестер, – неприветливо ответил он, глядя на молодого священника.
– Я прислан сделать тебе предложение… – начал Меркурио, слащаво улыбаясь.
Трактирщик недоверчиво смерил его взглядом.
– Если ты надеешься на подаяние, то ты не в ту дверь постучал, – отрезал мужчина, уже собираясь повернуться к Меркурио спиной.
– Ты не понял меня, добрый человек. Господь наш в неизмеримой доброте своей предоставляет тебе возможность… – продолжил Меркурио.
– Какую еще возможность? – перебил его трактирщик, морща лоб.
– Возможность исправить оплошность, брат.
Скрестив руки на груди, трактирщик прислонился к стене и поджал губы, глядя на молодого священника.
Меркурио молча смотрел на него, не отводя взгляда.
– Что ты несешь? Какая еще оплошность? – сдался наконец трактирщик.
– Его высокопреосвященство епископ Карпи, монсеньор Томмасо Барка ди Альбиссола, у которого я имею честь работать секретарем, in saecula saeculorum atque voluntas Dei[4]…
– Прекрати трепаться на латыни. Говори ясно и понятно. Да покороче, – проворчал трактирщик. Услышав имя Томмасо Барка, он растерял былую уверенность.
– Немногое нужно
Во веки веков воля Божья да… (
