сразу же начали насаждать и вскоре установили жестокий оккупационный режим, направленный на уничтожение польского народа, разграбление экономических ресурсов страны и порабощение ее населения. Один из радикальных проектов состоял в этнической чистке территории Западной Польши, включенной в состав рейха; к концу 1940 года свыше 300 тысяч поляков были депортированы оттуда в восточную часть оккупированной нацистами Польши в так называемое генерал-губернаторство, находившееся под контролем немецкой гражданской администрации (во главе с Гансом Франком)[1163]. Одновременно во всей захваченной Польше также проводилась радикальная нацистская антиеврейская политика[1164].
Террор был неизменной составляющей немецкого управления Польшей. Массовые аресты намечались задолго до вторжения; в конце августа 1939 года Рейнхард Гейдрих планировал, что его специальные подразделения доставят в концлагеря около 30 тысяч человек, гораздо больше всего их контингента на тот момент[1165]. Первые польские заключенные, как и предполагалось, прибыли осенью 1939 года, среди них были борцы Сопротивления и интеллигенция, в том числе 168 ученых из Краковского университета[1166]. Но численность заключенных с недавно захваченных польских территорий первоначально была намного меньше, чем ожидали в СС.
Гораздо больше поляков задержали осенью 1939 года на территории самой Германии в ее старых границах; прежде всего, руководство полиции хотело избавиться от польских евреев, выдав санкции на аресты мужчин, часто несколько десятилетий проживших в Германии или в Австрии[1167]. В следующем году полицейский террор против поляков внутри Германии, после массового наплыва гражданских рабочих, приобрел еще больший размах. Нацистский режим стремился переложить основную тяжесть бремени войны на плечи других и все масштабнее эксплуатировал иностранных рабочих. В первые годы войны большинство из них составляли поляки. Некоторые приезжали добровольно, обманутые нацистскими посулами лучшей жизни, а многих других везли на запад силой. Условия были тяжелыми, дисциплина палочной, и всегда рядом была полиция. В сознании полицейских укоренились предрассудки и паранойя – они видели в польских гастарбайтерах потенциальных воров, саботажников и насильников. За нарушения строгих писаных и неписаных правил сурово наказывали, часто отправкой в концентрационные лагеря[1168].
Активизировались массовые аресты в оккупированной Польше и с весны 1940 года – в соответствии с пожеланиями Гиммлера в концлагеря пошли бесчисленные транспорты заключенных. Для оправдания задержания в гестапо нередко использовали стереотипную фразу: «Принадлежит к польской интеллигенции и таит дух сопротивления». С марта по декабрь 1940 года только в Дахау доставили 13 337 поляков, в основном из включенных в состав рейха польских территорий; среди них были сотни польских священников, после того как Дахау сделали центральным концлагерем для задержанных
Borodziej,
Longerich,
Rossino,
August, «Sonderaktion», 7.
Broszat, «Konzentrationslager», 404; BArchB, R 58/825, Bl. 1–2: Amtschefbesprechung am 7.9.1939; Külow, «Jüdische Häftlinge», 180.
Herbert, Fremdarbeiter, 67–95. Также см.: Wachsmann,
