ни казалось, что лифты в Академии такие медленные. Секундная стрелка на её часах весело бежала вперёд, и миг расставания с мечтами юности был всё ближе.
Наконец кабина остановилась, и девушка вылетела из неё раньше, чем створки полностью разошлись.
Коридоры двадцать третьего этажа были безлюдны, что и не удивительно: на этажах выше двадцатого обучались лишь курсанты последнего, пятого, курса, и все они сейчас собрались в аудитории 456.
Впрочем, Эбигейл было всё равно, пусты коридоры или нет. Она бежала так быстро, как ни бежала, пожалуй, даже на зачёте у сержанта Леконта, когда он связал руки курсантов у них за спинами и спустил на них свору цепных псов. Если курсант не успевал добежать до укрытия в ста двадцати метрах от него, то следующие два месяца валялся на больничной койке, после чего отправлялся на пересдачу.
Секундная стрелка начала отсчёт последних десяти секунд, когда Эбигейл влетела в последний поворот и, промчавшись мимо опешившего декана, профессора истории, мадам Бариль, ворвалась в аудиторию.
– Эби, сюда! – махнул рукой девушке её одногруппник, Малкольм Макинтайр, внук первого президента Земли.
Эбигейл помчалась к нему, перепрыгивая через ступеньки, и втиснулась в строй своих сокурсников ровно в тот миг, когда мадам Бариль встала за кафедру.
– Так, – декан вывела на свой монитор список присутствующих в аудитории, – кажется, один из вас решил не появляться на объявлении результатов. Что ж, это его выбор!
Внезапно что-то ткнуло Эбигейл в бок, она повернула голову и увидела тычущего в пол Малкольма. Девушка перевела взгляд вниз и увидела, что идентификационный круг под ней горит красным.
– Чёрт! – прошипела Эбигейл и двумя пальцами нажала на правую верхнюю кнопку своего коммуникатора.
Идентификационный круг мигнул и сменил цвет с красного на зелёный.
– Надо же, – улыбнулась мадам Бариль. – Курсант
Шоу всё-таки прибыла на объявление результатов. А я уж подумала, что это полтергейст едва не сшиб меня с ног!
Вся аудитория взорвалась от смеха, а Эбигейл почувствовала, что её лицо заливается краской, и вновь вспомнила куратора их группы, лейтенанта Бакстера.
«У тебя, Шоу», – говаривал он, – «есть лишь один серьёзный недостаток. Попав в нелепое или неловкое положение, ты жутко стесняешься и теряешь способность мыслить здраво».
– Ладно, посмеялись – и хватит! – через пару минут, когда в зале раздавались лишь негромкие смешки, произнесла декан. – Приступим к вашим результатам и распределению. Я буду называть вашу фамилию, а вы проходите ко мне и вставайте лицом к своим сокурсникам. Всё понятно?
– Так точно! – хором ответили три тысячи выпускников Академии.
– Тогда поехали. Начнём, как всегда, с конца. Корнелиу Бэсеску!
Из строя курсантов вышел приземистый парень с тощей шеей и большими оттопыренными ушами. Эбигейл видела
