пакет под сургучными печатями.
– Вот какое дело, Александр Викторович, – чуть грассируя, произнес капитан. – Перед нашим уходом из Кронштадта меня вызвали в Петербург в Адмиралтейство и вручили этот пакет со строгим наказом вскрыть на подходе к Маврикию. Примерно за сутки хода. При этом было указано, что этот конверт – нам обоим, а тот, который внутри, лично вам… Я и сам немного удивился, получив такое распоряжение, вы у нас человек молодой и уже на примете в Адмиралтействе. Правда, вы и в Географическом обществе состоите. Полагаю, что это по географической части… Не возражаете, если я вскрою?
И Юхнин, понимая, что отказа не будет, потянулся за специальным ножом для открывания почты. На темляке у него была голова льва – нож был куплен по какому-то случаю в Сингапуре, где львов особенно боготворят.
Коршиков согласно кивнул. Он и сам был немного озадачен такой ситуацией.
Юхнин начал читать про себя лист с императорским вензелем наверху и, по мере прочтения, приходил во все большее изумление.
Дочитав первую страницу, он молча передал ее лейтенанту.
Александр по мере чтения становился все более и более серьезным, хотя он и был предупрежден одним из сослуживцев еще до ухода в поход, что касательно него готовится распоряжение.
От хлесткого удара бильярдные шары разлетелись по всему столу. Игнат действовал в своем привычном стиле – агрессивно, используя тактику «силового давления», – как любят повторять хоккейные телекомментаторы.
Постепенно партия приближалась к эндшпилю, то есть к завершающим ударам.
Еще один удар – и раздался дребезжащий звук вибрирующего дерева.
– Кикс, – произнес маркер и неторопливо поставил шар с полки, прикрепленной к стене, на зеленое сукно стола у пустого борта.
На полке Игната теперь лежало пять шаров. У соперника – довольно мрачного парня в рубашке, больше похожей на ковбойку, правда сшитую, скорее всего, в этой самой стране ковбоев, было шесть – и право удара. Для него было не столь важно, что выиграны триста рублей, он знал, что обыграл известного мастера, и этот успех воспринял с достоинством, без дешевого ликования, скорее, как победитель важного матча на Уимблдоне – подошел и пожал руку Игната со словами «спасибо за игру».
Игнат извлек из кармана последний полтинник. Его мутило, руки подрагивали. Он тяжело посмотрел на друга, точнее – на его фотоаппарат, висевший в районе груди в положении боевой готовности. Перехватив этот взгляд, Василий отчаянно прижал камеру к себе.
– Это – мой кусок хлеба! – мрачно сказал он. – Не подходи – зашибу!
Игнат сделал руками примиряющий жест, словно говоря: что ты, что ты, ни-ни, спокойно, спокойно, никто на твой кусок хлеба не посягает, и в мыслях не было…
Коршиков понял серьезность момента и отвел взгляд.
Друзья вышли из бильярдной. Настроение – хуже некуда. В карманах
