Гассан-паши удалось через пролом ворваться в пределы Биргу, впоследствии опровергнутый. Улуч-Али пытался внести порядок в свое воинство, над которым он все больше терял контроль, в то время как артиллерия замка Святого Ангела истребляла мусульман в огромном количестве, что отмечено в описании хрониста: «Немногие барки, остававшиеся на берегу, быстро наполнились, иные остались на мели, а другие опрокидывались и тонули под тяжестью беглецов. Обезумевшие турки то бежали, то возвращались к форту, оставаясь под выстрелами пушек, поражавших их целыми рядами. Один французский рыцарь, заметив этот беспорядок, взяв с собой горстку храбрых, вышел из форта со шпагой в руке и бросился в гущу беглецов. Ему едва сопротивлялись: турки, завидев его, бегут, бросаются в море, в котором находят верную гибель. Другие падают на колени и просят пощады, только немногие падают, сражаясь. Христиане убивают всех без милосердия, восклицая при каждой новой жертве: “Это вам за Сент-Эльм!” Ужасно было зрелище моря, окрашенного кровью, покрытого оружием, знаменами, чалмами, людьми, боровшимися со смертью и умирающими, цепляющимися за опрокинутые барки. Мустафа-паша послал шлюпки на помощь несчастным: они спасли только немногих, которые еще плавали или поддерживались на воде своими широкими одеждами. Несмотря на множество жертв, христиане взяли в плен только двух человек, отличавшихся богатством своего наряда. Можно было полагать, что они занимали значительное место в войске. Они были приведены к гроссмейстеру, допрошены и отданы народу, который разорвал их на куски» (Архенгольц. С. 272). По другим сведениям, таких несчастных оказалось четверо, что в целом не меняет сути дела, когда на виду у остатков уцелевших на воде мусульман победители приступили к сбору трофеев. Среди них, например, оказались пучки нарезанных веревок, чтобы вязать пленных, а также победные реляции, адресованные в Стамбул, помимо гашиша в качестве подкрепляющего средства. Это не считая звонкой монеты в карманах и кошельках павших, не говоря о дорогих украшениях на оружии и тому подобное. Впрочем, мародерство на поле боя не считалось грехом, и много позже, без различия верований, выступая в качестве своеобразной материальной заинтересованности доблестных воинов.
Однако в других местах обороны Мальты события развивались не столь однозначно. Гассан-паша бросил своих алжирцев (к тайному удовлетворению Мустафы-паши) в самое пекло сражения у бреши Бормолы, где гул артиллерии и треск выстрелов аркебуз сменился лязгом холодного оружия вперемежку со стонами и проклятьями на разных языках. Стойкость воинов Мальты мусульмане компенсировали натиском свежего пополнения. Неоднократно успех сражения переходил от одной стороны к другой, пока де Валетт не ввел в дело свой последний артиллерийский резерв. «Одна или две пушки, оставленные в резерве для этой решительной минуты, вдруг были выдвинуты и распространили смерть в бреши. Алжирские храбрецы падают, поражаемые тысячами ударов, и даже самые мужественные
