дышать. Да, соглашается она, ей лучше вернуться в Бостон, где ей смогут помочь сестры. Ненадолго, всего на несколько лет, пока, пока, пока… Она упрашивает Нанетт, Элинор и Джессику ежедневно проверять камеры службы безопасности у ее старого дома – вдруг Люсьен вернется. Ты сможешь проверять сама, говорят они. Со временем ты снова будешь жить самостоятельно своей жизнью. Но между собой встревоженно перешептываются, боясь, что она не скоро оправится от удара.
А где-то Роуз начинает все сильнее сомневаться в том, что в ней есть частица ее отца. Она сидит в гостевой комнате, где служанки Джессики приготовили для нее постель, приказывает свету погаснуть и начинает тайно царапать себя ногтями, чтобы царапины зажили так же, как у папы. Когда Джессика обнаруживает кровь на простынях и пытается успокоить племянницу, Роуз остается в объятиях тети холодной и неподвижной. Джессика зовет служанок, чтобы сменили простыни, и Роуз бросается между двумя взрослыми женщинами и кричит с решимостью, рожденной сомнениями и отчаянием: «У роботов не идет кровь!»
Люсьен без слов благодарит их. Они стали геометрией, вырезанной из теней и тишины, недостающими фрагментами жизни. Он стремится к ним, как стремится к прохладе днем и к утешающему глазу солнца по ночам.
Остального он не помнит: ни океана, ни роз, ни зеленого попугая, который выдергивал себе перья. Медленно, медленно он все теряет: и слова, и концепции, и понимание, и цельность, и ощущения, и желания, и страх, и историю, и обстоятельства.
Медленно, медленно он что-то находит. Что-то вне мыслей, вне ритма смены дня и ночи. Затерявшаяся среди пустыни машина не столь уж отлична от кролика.
Они движутся одинаково. Они одинаково вздрагивают. Они одинаковыми глазами смотрят друг на друга.
Когда-нибудь у Люсьена возникнет новое сознание, созданное его цепями. Возможно, это новое существо, вспомнив, вернется к дому на берегу океана. Найдя его покинутым, оно доберется до Бостона, иногда голосуя на дороге, иногда двигаясь пешком через кукурузные поля, которые тянутся до горизонта. Люсьен найдет дом Джессики и сообщит, что он хочет войти, и Роуз с Адрианой радостно ринутся вниз по лестнице красного дерева. Адриана заплачет, а Роуз бросится к нему, и Люсьен посмотрит на них с любовью, закаленной солнцем пустыни. И наконец поймет, как любить ложки с филигранными ручками, и домашних птиц, и свою жену, и их дочь – не как любит человек, а как может любить робот.
На камне сидит ящерица с голубым брюшком. Люсьен останавливается возле нее. Ящерица несколько мгновений еще греется на солнце, потом пробегает несколько шагов вперед и скрывается в трещине. Люсьен смотрит ей вслед. Без слов, аморфно он думает о том, каково быть холодным и быстрым, любить солнце и бояться открытых пространств. Он уже учится думать о живых существах, они ему не безразличны. Но он не может сформировать мысли, чтобы подумать, что же дальше.
И продолжает идти.
Джон Скальци
Вряд ли в XXI веке найдется другой писатель НФ, чьи популярность и значимость взлетели столь стремительно, как в случае Джона Скальци.
