как ее кровь капает на мох. Его крайне развеселила гибель моих друзей в саду. Я должен пощадить его, чтобы он мог убивать дальше. Зло живет за счет жалости.
Извиваясь, мое лезвие превращается в хлыст.
– Прошу тебя! – умоляет он.
Тонкие губы Виксуса дрожат, и я вижу в нем мальчика, которым он был когда-то. Зря он так… кто-то где-то до сих пор любит его, рассказывает о его детских шалостях, помнит, как он сладко спал в колыбели. Жаль, что того ребенка уже не воскресить, это не удастся ни ему, ни мне.
– Сжалься, Дэрроу, ведь ты не убийца! Ты не такой, как Титус!
Звук сердцебиения из динамиков становится оглушительным. Силуэт Виксуса резко выделяется на ослепительно-белом фоне.
Он взывает к моему состраданию, но мое сострадание осталось во тьме.
Героям песен алых свойственны милосердие и благородство. Они щадят врагов, чтобы не замарать руки кровью, как и я оставил жизнь Шакалу. Пусть злодей пачкает руки, пусть в черном одеянии подкрадется во тьме сзади с ножом – вот тогда-то я развернусь и убью его без всякого чувства вины. Но сейчас мне не до песен – на войне как на войне.
– Дэрроу…
– Передай от меня привет Шакалу, – говорю я, перерезая ему горло.
Виксус падает на землю, жизнь ритмичными толчками покидает его тело. Знаю, ему страшно, потому что на той стороне его никто не ждет. В горле у него клокочет, Виксус скулит перед смертью, а я не чувствую ровным счетом ничего.
Из-за грохота сердцебиения в динамиках я не сразу улавливаю, как в коридоре начинает истошно выть сирена.
5
План С
– Черт, – шипит Холидей, – я же говорила, что не успеем!
– Да все мы успеем! – успокаивает сестру Тригг.
Мы в лифте. Виктра лежит на полу. Тригг пытается надеть на нее черный дождевик, чтобы прикрыть наготу. Я сжимаю кулаки с такой силой, что костяшки белеют. Кровь Виксуса закапала гравировку, на которой дети играют в тоннелях. Кровь капает на моих родителей и окрашивает волосы Эо в красный цвет, прежде чем я успеваю вытереть клинок о тюремную робу. Я уже забыл, как легко лишить человека жизни.
– Живи для себя, умри в одиночестве, – шепчет Тригг. – Вечно кажется, что если у людей есть мозг, то им хватит ума не быть засранцами… Простите, сэр, – смущенно смотрит он на меня, смахивая упавшую на глаза прядь волос. – Ну в смысле, если он был вашим другом…
– Другом? – качаю головой я. – У Виксуса не было друзей.
Наклонившись, я убираю волосы с лица Виктры. Она мирно спит, прижавшись к стене. Скулы заострились от голода, губы сжаты в тонкую ниточку. В ее чертах даже сейчас есть какая-то трагическая красота. Что же они с ней сделали? Бедная, она всегда была такой сильной, иногда даже грубой, чтобы скрыть нежную душу. Надеюсь, от этой души хоть что-то осталось…
– Все в норме? – обращается ко мне Тригг. – Вы с ней встречались? – спрашивает он снова, так и не дождавшись ответа.
– Нет, –
