говорю я, хватаю Холидей за ворот, Виктру за руку и с горящими от усилий глазами, ослепленный сияющим в солнечных лучах снегом, со всей силы тащу их из укрытия на самый край посадочной площадки, где завывает ветер.
Мои враги молча наблюдают за мной.
Должно быть, я представляю собой жалкое зрелище: пошатывающаяся фигура в черном, запавшие глаза, лицо как у оголодавшего древнего демона, идиотская борода. В двадцати метрах позади меня, на мосту у самой площадки, возвышаются величественные фигуры двух всадников-олимпийцев в окружении пятидесяти серых и черных, которые вышли из дверей цитадели и выстроились у них за спиной. С серебристого лезвия Айи капает кровь. На самом деле оружие принадлежит не ей, а Лорну, она забрала его у мертвого учителя.
У меня жутко болят пальцы ног внутри пропитанных кровью тапочек.
Люди кажутся крошечными на фоне огромной крепости в горе, а их металлические винтовки просто смешны. Смотрю направо: в нескольких километрах от моста, на дальнем горном пике, вне радиуса действия взрывного устройства, собирается группа солдат и начинает двигаться в нашу сторону сквозь низкие облака. Их сопровождает штурмовик.
– Дэрроу! – кричит мне Кассий, и они с Айей спускаются с моста на посадочную площадку. – Тебе некуда бежать! – продолжает он, наблюдая за мной с непроницаемым выражением лица. – Защитное поле активировано! Небо заблокировано! Ни одному вашему кораблю сюда не пробиться, – говорит он, глядя на струйку зеленого дыма, поднимающуюся в зимний воздух из валяющейся на земле канистры. – Прими свою судьбу!
Между нами ветер с завываниями носит снег, сорванный со склона горы.
– Подопытный кролик? – спрашиваю я. – Думаешь, это все, чего я заслуживаю?
– Ты террорист! Если у тебя и были права, то теперь их больше нет!
– Права? – кричу я, наклонившись над Виктрой и Холидей. – Хочешь сказать, что у меня было право потянуть за ноги мою повешенную жену?! Право смотреть, как умирает мой отец?! – Я пытаюсь плюнуть, но во рту пересохло. – Кто дал вам право забрать их у меня?
– Здесь нечего обсуждать! Ты террорист и должен предстать перед лицом закона!
– Тогда зачем все эти лицемерные разговоры, мать твою?
– Потому что честь – превыше всего! Честь – вот что останется после нас!
Так говорил отец Кассия. Но даже для Кассия сейчас эти слова значат не больше, чем для меня. Война лишила его всего. По взгляду аурея я вижу, насколько ему тяжело. Он изо всех сил пытается оставаться сыном своего отца. Если бы Беллона мог выбирать, то предпочел бы сидеть у походного костра вместе с нами в горах в училище. Он бы вернулся в те славные дни, когда жизнь казалась простой, а дружба – нерушимой. Однако тоска по былому не смоет кровь с наших рук.
Прислушиваюсь к завывающим стенаниям ветра в долине. Я дошел до самого края площадки. У меня за спиной только воздух. Воздух и изменчивые очертания погруженного во тьму города, что стоит двумя тысячами метров ниже.
– Он
