день! И помни, умрешь с ребенком в один час! И друг твой, тоже из-за тебя, умрет. Будь ты проклят и сожран собственной жадностью!
Вали со злостью пнул цыганку. Та чуть не упала, но не издала ни звука. Может дитя не стала тревожить. Однако, изумленный ее силою духа, Вали отступил, сделав шаг назад. Нет, он не испугался, но искорки сомнений в глазах мелькнули.
– Ну, воровка, ты смогла меня убедить.
Вытащив из-за пазухи ладанку с землею из святой Мекки, он показал ее старухе. Та посмотрела на караванщика и, опустив голову, тяжело вздохнула.
– Хочешь спрятаться за Аллахом. Кого ты обманываешь? Думаешь, что святая земля благословит твои грязные дела? Бог не простит тебе этот проступок. Поверь! У тебя еще есть немного времени одуматься.
Вали сжал ладанку в кулаке. Чтобы смять сомнения, ему нужна решительность. И он, стал искать способ как обидеть старуху сильнее, но тут караванщики заметили силуэт воина. Со светлого края дюны к ним шел стражник. Черный в темноте ночи и грозный. Рука на рукояти меча, круглый щит подвязан ремнем за спиною, редкая борода на скуластом лице, брови сдвинуты. По его длинным рукам и кривым ногам всадника, юноши еще издали узнали монгола Месора арбана – десятника личной охраны караван-баши. Этот убьет не задумываясь. Только повод дай.
– Что орете? Отпусти старуху, ишак! И ты, сын верблюда, тоже отпусти! Шума подняли, что шакалы с бархана.
Вали нехотя отпустил цыганку, а Сангали, сделав шаг назад, от страха чуть не уронил платок с лепешками.
– Вот! – сказал Вали, показывая взглядом на платок в руках друга. – За лепешками ходили, уважаемый Месор! На хвост каравана до Холила-лепешечника, ну и срезали путь по тропе в обход бархана. Шли быстро, в животе урчит с голоду, отец ждет… Когда увидели старуху, догнали. Я сразу узнал эту ведьму…
– Что ты тут за туман сеешь? – перебил его десятник арбан. – Где ты в этой бедной старухе ведьму разглядел?
– Уважаемый воин! Это она вчера украла сыр у эфенди.
Стражник озадачено почесал куцую бороденку и шмыгнул носом. Он еще не верил в удачу.
– Точно она? Не путаешь? Скажи старуха, что это не правда.
Цыганка молча опустила голову.
Стражник кивнул в сторону шатра эфенди.
– Пойдемте. Пусть старший из нас, минган Маймул сам скажет, что делать.
У палатки эфенди шло состязание.
Караван-баши, под светом высоких факелов вкопанных в песок, в парчовом халате восседал на мягкой скамье. Те, кто видел его впервые, никогда бы не сказали, что в этом сорокалетнем толстячке с доброй улыбкой имама, скрывалась сила и власть. Он говорил тихо и, улыбаясь, но со слов его, тянет под камень ужом юркнуть. А смотрит так, не захочешь – правду скажешь.
На низком столике подле эфенди Мансура, лежали нарды и дымился кальян. Запах дымки гашиша приправленного шафраном, манил соперника – Первого Меча мингана стражи каравана. Тысячник Маймул, в тяжелых одеждах воина готового к
