. Так, странствуя с мешком за плечами, узнали мальчики все горные дорожки и лесные тропинки.
Однажды они собрались идти в Хедальский лес. Они слышали, что птицеловы, охотники на соколов, построили там, недалеко от местечка Мэл, хижину.
Мальчикам захотелось посмотреть на птиц и, если удастся, разузнать, как их заманивают и ловят.
Братья знали самый короткий путь в Хедаль. Они свернули с проезжей дороги и пошли напрямик через лесную чащу.
Дело было поздней осенью, когда леса и горы становятся безлюдными.
Девушки, которые летом пасут на горных пастбищах скот, в эту пору уже дома, греются перед печкой, прядут шерсть, только что снятую с овец, да вышивают себе приданое, а их пастушьи избушки в горах стоят пустые и заколоченные. Так что мальчикам негде было ни поесть, ни передохнуть в пути.
Осенний день недолог. Едва протоптанная тропинка была чуть видна, и скоро мальчики её совсем потеряли.
Пока они разыскивали тропинку, стало темнеть. Хижины птицеловов нигде не было видно. Мальчики были одни в дремучей чаще Хедальского леса.
А тьма кругом сгущалась всё больше и больше.
Наступила ночь.
Мальчики подумали-подумали и решили, что до рассвета им отсюда никак не выбраться. Надо ночевать в лесу.
Они набрали целую кучу хвороста и шишек и развели костёр. Потом маленьким топориком, который был за поясом у старшего брата, нарубили еловых ветвей и смастерили из них шалаш. Постель они устроили себе из вереска и мягкого мха, благо и того и другого вокруг было более чем достаточно.
После этого они улеглись поближе друг к дружке, чтобы было потеплей, и сразу же уснули, потому что порядком устали за день.
Неизвестно, сколько они проспали, час или два, но вдруг они разом проснулись, словно их кто разбудил.
Высокие сосны над их головами гнулись и шумели, как во время бури.
А над вершинами сосен что-то тяжело пыхтело, сопело, фыркало…
Кто это – какой-нибудь огромный страшный зверь или, ещё того не легче, лесной дух, тролль?
Мальчики так и замерли.
В это время где-то над соснами раздался треск, будто гром прокатился по небу, и голос скрипучий, как сырое дерево, сказал:
– Человеком пахнет!
Тут земля словно дрогнула и послышались чьи-то шаги. Шаги были такие тяжёлые, что от них раскалывались камни, а корабельные сосны дрожали с верхушки до самого корня.
– Тролли! – сказал старший мальчик младшему.
– Ох, боюсь!.. Что же нам делать? – сказал младший.
– Стань здесь, под сосной, – сказал старший, – и чуть тролли подойдут сюда, хватай наши мешки и удирай что есть духу. А я возьму топор и останусь здесь. Может, и не пропадём.
Не успел он это сказать, как старые деревья возле них раздвинулись, словно мелкий кустарник, и появились тролли.
Они были огромные – выше самых высоких сосен – и шагали след в след, положив на плечи друг другу свои ручищи.
Их было трое, но глаз у них был только один. Один-единственный глаз был у них на всех троих, и они по очереди вставляли его в глазную впадину, которая была на лбу у каждого.
Сейчас круглый, светлый, как луна, глаз сиял во лбу у переднего тролля. Он был поводырём, а другие двое шли за ним.
– Беги! – шепнул старший брат младшему. – Но не слишком далеко. Спрячься вон там, в буреломе, и посмотри, как я с ними разделаюсь. Они глядят поверху, да ещё одним глазом. Где им разглядеть, что делается у них под ногами!..
Младший бросился бежать, а тролли двинулись за ним.
Тут старший мальчик выскочил из-за деревьев и, размахнувшись изо всех сил, ударил своим топориком по пятке того тролля, что шёл позади.
Тролль прямо взревел от боли. Он закричал таким страшным голосом, что поводырь даже вздрогнул и выронил из глазной впадины свой драгоценный глаз.
Мальчик ловко подхватил его на лету и был таков.
Глаз был величиной с глиняный горшок и светлый, как месяц в полнолуние.
Мальчик посмотрел сквозь него и увидел всё вокруг ясно-ясно: каждый куст вереска, каждую сосновую шишку, каждый камешек на земле. Как будто сейчас была не чёрная ночь, а белый день.
А тролли стояли, боясь пошевельнуться, испуганные, слепые, и не могли понять, что с ними случилось.
Наконец они догадались, что кто-то украл их единственный глаз.
Они
