ей хотя бы кивали. А теперь что-то не кивают. Только поспешно отворачиваются. Однажды утром возле кузни Лютик приперла к стенке Корнелию и спросила, что стряслось.
– Совести у тебя нет, – сказала Корнелия. – Как будто сама не понимаешь, что сделала.
– Что я сделала?
– Что сделала? Что ты сделала?.. Ты их украла.
И с этими словами Корнелия бросилась прочь. Но до Лютика дошло, кто такие «они».
Мальчики.
Деревенские мальчишки.
Бестолковые, туполобые, безмозглые, недоумочные, малахольные, придурковатые мальчишки с приветом, но без царя в голове.
Она что, виновата? Зачем они вообще сдались? Какой от них прок? Только и делают, что надоедают, докучают и бесят.
– Можно я твоего коня почищу, Лютик?
– Спасибо, его Мальчонка чистит.
– Можно с тобой покататься, Лютик?
– Спасибо, но я люблю кататься одна.
– Много о себе воображаешь, Лютик?
– Да нет, вовсе нет. Я просто люблю кататься одна.
А на шестнадцатом году ее жизни даже это прекратилось – остались заиканье, багровые щеки, в лучшем случае – беседы о погоде.
– Лютик, как думаешь – соберется нынче дождь?
– Да вряд ли, небо-то ясное.
– А вдруг захмуреет?
– Может, наверно, и захмуреть.
– Много о себе воображаешь, Лютик?
– Да нет, я просто думаю, что дождя не будет.
Чуть не каждую ночь они толпились у нее под окном и насмехались. Лютик пропускала насмешки мимо ушей. Насмешки перерастали в оскорбления. Она и бровью не вела. Если оскорбления выходили за рамки, вмешивался Мальчонка – без единого слова появлялся из хижины, двоих-троих колотил, обращал в бегство всю ватагу. Лютик непременно говорила ему спасибо.
– Как пожелаешь, – только и отвечал он.
Незадолго до ее семнадцатого дня рождения в деревню прикатила карета, и пассажир поглядел, как Лютик скачет за продуктами. Когда поскакала обратно, он все еще глядел. Она выкинула его из головы – да и то сказать, сам по себе он был никто. Но с него все началось. Поглядеть на Лютика захотели и другие мужчины – кое-кто, как тот первый, аж двадцать миль ради этого одолевал. Тут ведь что важно – тот человек был первый богач, первый дворянин, который не поленился приехать. Имя его ныне затерялось в веках, но он-то и рассказал о Лютике графу.
Страна Флорин располагалась между нынешними Швецией и Германией. (Дело было еще до Европы.) По закону правил там король Лотарон и его вторая жена, то есть королева. По сути же король дышал на ладан, отнюдь не всегда отличал день от ночи и с утра до вечера бубнил себе под нос. Он был очень стар, ему давно отказывали жизненно важные органы, и ключевые государственные решения он принимал как бог на душу положит, что сильно беспокоило многих почтенных граждан.
На деле всем заправлял принц Хампердинк. Появись уже Европа, он был бы самым могущественным европейцем. Но и так на
