над причиной, потрясшей нас смерти. – Но у него же взаимная любовь была? Не безответная…
– Ну… Это так с виду было. А на самом деле, вон куда все привело. А кто у тебя жена?
Я назвал фамилию. Она нахмурилась и покачала головой:
– Знаю я их… Хорошо знаю. Старшая из сестер этим делом грешит. Твоя теща до двадцати восьми лет в соплях ходила. А когда Ваську отхватила, все поразились. Хороший мужик был. Не пара ей. Он же невесту имел и уже день свадьбы был назначен. Бросил без причины и на твоей теще женился. Сильно он переживал, душа рвалась.
– Уйти, что… Нет возможности?
– Нет… Только на тот свет. Или ей принадлежать будешь, или никому. Когда человек начинает сопротивляться, на него все напасти сыплятся. Вот и Васька… Ноги начали отниматься. Сперва одну отрезали, потом другую и умер.
– Теща его день рождения по сей день отмечает…
– Значит грех свой чувствует. На детях все это выходит.
– А на детях как?
– А они с ущербой рождаются. Наказывают их так. У всех сестер мужья приделанные. А дети все с недостатками. Кто с волчьей пастью, кто с каким другим дефектом.
– Баба Настя… А я?
– В тебе он…
– И моя дочка? В наказание?
– И она, бедная…
– А что мне делать, баб Насть? Мне?
– Приходи сегодня вечером ко мне домой. Возьми полотенце чистое и две, трехлитровые банки.
– Мне самому приходить?
– Нет… С матерью. Помощь тебе может понадобиться. Сопротивляться он будет. Вишь… Притих при мне.
Я не стал спрашивать, кто этот «он». Как-то не хотелось услышать объяснение. И без того жути хватало…
Всё услышанное от бабы Насти я пересказал матушке. Она помолчала, печально глядя в сторону, и вздохнула:
– Сказывали мне бабы про родню нашу… Я потихоньку все разузнала. Много чего наслушалась. Вот про Настю не подумала, каюсь. Да и узнала то её совсем недавно… Раз она такое говорит, значит, пойдем.
И через полчаса, по темноте, мы вышли… Не знаю, что это было… Может быть, просто самовнушение. А может быть, и нет. Только ноги мои идти не хотели. Словно какая-то сила подкидывала их от земли, и я терял ощущение реальности. Мое тело покрывалось горячей испариной, и я переставал соображать, куда мы идем и зачем. То, вдруг, наваливался на меня кто-то огромный, невидимый в темноте и я пугался каждой тени. Мерещились мне какие-то невиданные животные, а дворовые собаки кидались на нас с таким остервенением, что мороз продирал до самых пяток. Я насилу одолел пару километров до домика бабы Насти. Впрочем, не сказав матушке, о своих ощущениях, ни слова. В маленькой комнатке было душно, но баба Настя плотно закрыла окна и двери. Моя матушка села на кровать, а я на табурет, перед окном. На подоконник хозяйка поставила тарелочку со свечой, на колени постелила, принесенное мной, полотенце и чиркнула спичкой. Запалив фитилек свечи, баба Настя потушила свет в комнате, взяла в руки книжку и начала читать молитву, изредка окропляя
