а это была уже именно проблема, решил, перед отъездом, засватать Нину. Я не поставил Светлану в известность ни в отношении первого решения, ни, тем более, второго. Откуда она обо всем узнала? Бог весть… Станица и есть станица. Тем более, что такое мероприятие, как сватовство, скрыть абсолютно невозможно. Ощущения свои в день сватовства я запомнил досконально, а вот детали самого действа оказались смазаны и напоминали приключение, произошедшее не со мной. А как бы подсмотренное, и перенесенное на меня. Зато внутренний голос, всю дорогу, к дому Нины, твердивший мне:
– Зачем тебе это нужно? Развернись и иди к Светлане…
Я помню и поныне, по прошествии уже стольких лет. Как я вообще сумел противостоять этой напасти? М-да…
Я уехал на следующий день, в Тюменскую область, город Сургут. Я не уехал… Я сбежал. От себя. И еще от кого-то неизвестного, во мне. Сбежал, предполагая избавиться насовсем от внутренней двойственности, и соединить себя, в сибирских морозах, в одно целое… Я был очень наивный…
В Сургут я прилетел после обеда. Уже и у нас, как здесь говорили – на большой земле – стояли весьма прохладные дни, а в Сургуте вовсю свирепствовала настоящая, северная зима. Моя теплая, по южным меркам, синтетическая курточка на синтетическом же меху, мгновенно встала коробом на моем организме и я, довольно свободно, перемещался в ней, как в глубоководном скафандре. Заледеневшие перчатки не сгибались совершенно и, в одной из них, громыхал по коленям, ставший железным, портфель с моими дорожными пожитками. Пятнадцать минут пути, от самолета до здания аэровокзала, показались мне вечностью. Я, с огромным трудом, доковылял в толпе прилетевших одним со мной рейсом пассажиров до автобусной остановки. По неопытности, да и откуда ей было взяться у теплокровного южанина, я забрался в «ЛиАЗ» на заднюю площадку. О-о… Этого делать было никак нельзя. Ну откуда же я знал? Меня тут же укусил за ногу свирепого вида бультерьер, восседавший на задней площадке в окружении шавок разных пород и размеров. Ну, укусил, это слишком громко сказано. Попробовал прокусить мои «Монтаны», индийского розлива, превратившиеся на морозе в некое подобие танковой брони. Тут и крокодил бы зубы обломал, не то что какая-то, мелкопошибная дворняга. Однако адреналину в мою кровь, этот бультерьер, явно добавил. Громыхая одеждой, я испуганно шарахнулся вглубь автобусного салона, вызвав веселое оживление среди аборигенов. В сфере транспортных перевозок, в зимнее время, отношения людей и животных, здесь, на краю Земли, были строго регламентированы. Заднюю площадку автобусов занимали исключительно собаки, едущие куда-то по своим, собачьим делам. И какое собачье дело было нам, людям, куда они едут? Автобус останавливался на очередной остановке, двери открывались, несколько собак покидали салон, а с остановки добавлялись новые, явно знакомые с теми, что уже куда-то ехали. Причем, люди не обращали на собак никакого внимания. Впрочем, собаки на людей тоже.
