колорите перевод не оказывался чужим, инородным телом в поэзии своего языка»[102]. Принцип этот возражений не вызывает.
Что касается отобранных текстов, то в упрек составителю можно было бы поставить отсутствие в антологии таких имен, как Гаспар Нуньес де Арсе[103], Сальвадор Руэда[104], выполненных в XIX веке переводов из Хорхе Манрике[105], Рамона де Кампоамора[106], небольшое число ранних переводов из Густаво Адольфо Беккера[107], однако эти переводы в большинстве своем положительно слабы и не могут дать представление не только о гении X. Манрике, но и о неизмеримо более скромных поэтических дарованиях Г. Нуньеса де Арсе или С. Руэды[108]. Несколько более удачны переводы Ю.В. Доппельмайер из М.X. Кинтаны[109] и А. де Сааведры[110], имена которых также отсутствуют в антологии. Эти переводы наряду с вышеперечисленными интересны тем не менее в том смысле, что, будучи собраны вместе, показывают, что попытки «привить» и испанскую ветвь русской поэзии были более многочисленны, чем это принято считать.
2
Каждая литературная эпоха накладывает свой отпечаток и на выбор переводимых поэтов, и на отбор стихов этих поэтов, и на стилистику перевода. Поэтому приходится сожалеть, что в основной текст не попал один из самых ранних русских переводов из испанской лирики, перевод стихотворения «Упавшее дерево» («El árbol caido»), быть может, самого талантливого испанского поэта XVIII века, Хуана Мелендеса Вальдеса (1754–1817)[111]. Этот перевод представляет первостепенный интерес по нескольким соображениям. Прежде всего потому, что это едва ли не единственное обращение русского литератора к творчеству испанского поэта-современника. Не говоря уже об историческом интересе, это порождало известные преимущества в художественном отношении. Сопоставление с оригиналом показывает, что перевод выдержан в сходном с ним стилистическом регистре. Таким образом, он был осуществлен в эпоху и в среде, сходных с теми, в которых функционировал подлинник, поэтом-единомышленником из круга карамзинистов, несомненно, по творческому складу, по литературным взглядам и симпатиям близкого X. Мелендесу Вальдесу. В истории популяризации испанской поэзии в России немного таких «попаданий». В результате этот перевод стоит на таком высоком уровне, какого в дальнейшем редко кому удавалось достичь. Кроме того, для истории русской испанистики он интересен еще и тем, что принадлежит, по всей вероятности, перу одного из крупнейших мастеров стихотворного перевода в России, К.Н. Батюшкова. Тому есть немало доказательств. Согласно «Словарю псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей» И.Ф. Масанова[112], некоторые его сочинения были напечатаны в «Вестнике Европы» за подписью «Б». Что касается самого перевода, то оригинал вполне мог заинтересовать поэта, был близок
Свет и тьма; Сумерки / Пер. Е.М. Шершевской // Новый журнал иностранной литературы, искусства и науки. 1899. № 9. С. 150; Война / Пер. Е.М. Студенской // Там же. 1902. № 12. С. 214.
Из «Гимнов плоти» / Пер. Е.М. Студенской // Там же. 1902. № 10. С. 36.
В «Живописном обозрении» за 1892 год наряду с другими переводами Ю.В. Доппельмайер «из старых и новых испанских поэтов» был напечатан отрывок из «Стансов» X. Манрике (№ 30. С. 154–155).
«Мне самому рыдать хотелось…» / Пер. В.И. Немировича-Данченко // Русская мысль. 1890. Кн. 10. С. 137.
Из всех испанских авторов русским поэтам-переводчикам конца XIX – начала XX века, пожалуй, наиболее по душе пришлась муза Густаво Адольфо Беккера. К его стихам обращались Ек. Бекетова, М. Ватсон, П. Вейнберг, Ю. Доброхотов, Ю. Доппельмайер, В. Мазуркевич, Н. Шелгунов, однако об общем уровне этих опытов и, главное, специфике стилистического сдвига, нашедшего в них отражение, можно получить представление хотя бы из следующего четверостишия в переводе В. Мазуркевича:
В подлиннике:
В то же время сам факт обращения «Нового журнала иностранной литературы, искусства и науки» к их творчеству заслуживает внимания.
Вы помните ли блеск и славу тех времен… // Гюббар Г. История современной литературы в Испании. М., 1892. С. 70–71. Этот перевод еще раз доказывает, что Ю.В. Доппельмайер, переводчица некрасовской школы, наибольших удач достигала в переложениях гражданской лирики. См.:
Cantilena («Нет Феба, следа нет его колесницы…») // Гюббар Г. История современной литературы в Испании. С. 106.
Срубленное дерево. (Подражание Мелендецу) / Пер. Б. // Вестник Европы. 1807. Ч. 36. № 21. С. 30–33.
