она не верила. И правильно делала. Звонивший ей Борис Жебровицкий стоял у огромного окна ресторана «Потемкин».
– Хороший вопрос… Так и будешь стоять у окна?
– Люблю стоять у окна… Приезжай ко мне через часик… Я же твой типаж, не так ли?
Типаж был действительно ее: тонкая кость, светлые глаза, темные волосы, маленькие изящные и такие нежные руки…
– Приеду. Боря, ты же, как обычно, в «Рэдиссоне»?
– И для тебя, как обычно, Dom Perinion rose. Увидимся…
Дверь в номер была приоткрыта. Тихо-тихо пел Элтон Джон. Людмила прикрыла ее едва слышно, без щелчка, но Борис ее уже ждал. Впрочем, и Людмила была начеку – она игриво оттолкнула его и попыталась скрыться в ванной, вывернув по пути музыку на полную громкость. Борис последовал за ней – увидев лицо Людмилы в зеркале – он не выдержал и обхватил ее. Под его ладонями перекатывались мышцы бизнес-львицы. Ее аромат сводил его с ума… Они не добрались до постели. Борис подхватил ее на руки, и, стоило им перешагнуть порог ванной, как оба опрокинулись на пушистый ковер номера… Его руки сняли кружева с ее бедер… Ласки становились все жарче… Людмила задышала коротко, со всхлипами. Свечи трепетали по углам, падая нежным пламенем на ее светлую кожу…
Глава вторая
Москва. Офис «Хом-инвест»
Офис начинается не с вешалки, а с телефонных гудков. Чем быстрее гудки переходят в голос секретаря и чем приятнее этот голос – тем солиднее фирма.
У секретарши Хомутова был голос ангела. Всякий, кто звонил президенту «Хом-инвеста», не мог отделаться от впечатления, что его звонка здесь давно ожидали и искренне радовались, что он наконец-таки позвонил.
Сегодня ангела в голосе секретаря Любочки было меньше обычного – босс упорно не появлялся в офисе, чего прежде с ним никогда не бывало. Уже прошли две назначенные Хомутовым встречи, дверь в приемную оставалась открытой – все равно не проходило и минуты, чтобы чья-то голова не появилась в проеме с немым вопросом: «Где босс?!»
Исполнительный директор компании Людмила Кондрашенко позволила только раз напомнить о себе. Зайдя в приемную, она по-хозяйски устроилась на диване для посетителей и в течение пятнадцати минут пункт за пунктом нудно перечисляла, почему такие работники, как Люба, не нужны компании. В ход пошло все – от прически и манеры одеваться до личных звонков по межгороду.
Формально Люба подчинялась только одному Хомутову. Но игнорировать первого вице-президента она просто не могла. Приходилось слушать и терпеть.
Неожиданно шипение Кондрашенко прервалось – ее скуластое лицо вдруг осветилось материнской улыбкой, а интонация поменялась – без перехода это подействовало как удар:
– Любочка, ты меня хорошо поняла? Ты же наш лучший сотрудник – старайся!
Сейчас в голосе вице-президента было столько тепла, что, даже если бы Любочка нажаловалась только что вошедшему Хомутову, тот ни за что бы не поверил, что
